Галина Зарудная - Яд иллюзий

 – Ты спрашивал, чего я хочу, – Прошипела я с рвущейся, как дикий огонь ненавистью. – Спрашивал, хочу ли я умереть? Ты держал пистолет у моего лица и спрашивал, хочу ли я умереть? Так я скажу тебе.  Скажу тебе об этом! Скажу прямо сейчас! Да, Кирилл Чадаев, я хочу, хочу увидеть твое лицо, когда ты будешь нажимать на курок, хочу!!! Так сделай же это.  Сделай!  И будь проклят!

 Задыхаясь, я бросилась к балкону так стремительно, словно собиралась выпрыгнуть из него.

 Ну же! Ну же!

 Схватилась руками за железный бортик и резко перегнулась, рискуя свалиться вниз, но…

 Там, на углу дома, никого не было. Ни души!

 Я долго и разочарованно смотрела в ту сторону, продолжая ждать, что сейчас он выглянет, направит на меня дуло пистолета, торжествующе оскалится, покажет, наконец, свое истинное лицо…

 Но минуты проходили. Дыхание незаметно выравнивалось. Терпение болезненно испарялось, решимость тоже. В конце концов, злобно зарычав, я вынуждена была вернуться в квартиру.

 Вытаптывая круги на ковре в спальне и в гостиной, я неожиданно подумала, что от моей бессонницы  будет гораздо больше проку на кухне, чем здесь, пока я схожу с ума и зверею. По крайней мере, смогу порадовать Борщева добротным бульоном.

Глава 41

 Стоило мне только высунуться из подъезда, как из кустов на меня выскочил капитан, перепугав намного больше, чем если бы он оказался самим убийцей. Зашикав, Леша схватил меня за локоть и, нервно оглядываясь, впихнул обратно в подъезд.

 – Аня, ты что делаешь?!! Мы же договорились. Что-то случилось?

 – Я только решила предложить тебе согреться и перекусить.

 – О, Господи! – Протянул капитан сконфужено. – Спасибо. Но у меня с собою термос и бутерброды. Тебе не нужно было выходить.

 – Но я уже вышла. И к тому же простояла у плиты больше часа.

 Леша вздохнул:

 – С тобой невозможно спорить. Ну только если не на долго…

 Когда с бульоном, а затем и с десертом было покончено, уже далеко за полночь капитан снова стал собираться на  улицу. Я вспомнила о холодном влажном воздухе, частых порывах ветра, про его одинокий пост, и вконец, хорошо все обдумав, предложила Алексею никуда не ходить, оставаться у меня дома.

 Он поднял удивленные глаза,  я поспешила объяснить свое предложение.

 – Тебе придется торчать под подъездом на протяжении всей ночи, оберегая меня как английскую королеву. Разве остаться в квартире не лучший вариант? И тебе спокойнее, и меня совесть не замучит. Я могу постелить тебе на диване в гостиной…

 Заметив его колебание, быстро добавила:

 – Давай обойдемся без стеснений! Кому еще я могу доверять, если не тебе?

 Леша неожиданно залился краской стыда, словно подросток, и я с запозданием сообразила, что такие слова могли нанести ущерб тем чувствам, что он испытывал ко мне. Я, считай, в лоб заявила ему, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не будет восприниматься мною, как мужчина. Но с другой стороны, я надеялась, что он примет мое доверие, ведь, кокой бы не была ситуация, но никому другому я не разрешила бы остаться на ночлег в моем доме. И все же этот аспект, видимо, оказался принят во внимание. Одновременно растроганный и гордый таким обстоятельством, Алексей, колебавшийся в действительности не так уж долго, почесал колючий подбородок и уверенно кивнул.

 – Ну тогда ему точно сюда не пробраться!

 Я гостеприимно развела руками:

 – Располагайтесь, как дома, капитан! Могу предложить немного марочного вина, у меня в холодильнике как раз стоит початая бутылка.

 – Нет, ну что ты, мне нельзя. – Улыбнулся Алексей. – Но раз уж я твой гость, то, пожалуй, метнусь в душ. Ты не возражаешь?

 – Нисколько.

 Как и обещала, я постелила чистую постель на диване, подозревая, что сегодня Чадаев уже не станет пробираться ко мне в квартиру, чтобы задушить или застрелить. А потому предпочитала, чтобы Борщев спокойно отдохнул, ни о чем не тревожась, а то ведь я, правда,  слишком дорогого ему стою.

 Наполнив бокал вином цвета насыщенного янтаря, вдыхая божественный и богатый его аромат, я неспешно прогуливалась по квартире, чувствуя неожиданный покой и тепло в душе, и зная, что это ненадолго, старалась насладиться коротким тайм-аутом, чтобы отдохнуть от напряжения и каверзных мыслей в голове.

 Сама не понимаю, как такое произошло, скорее всего, я просто следовала привычке, забыв о всякой осторожности, забыв даже безоговорочный приказ Борщева. Почти бессознательно я растворила дверь балкона, ежась и кутаясь в длинный халат, вышла на улицу и посмотрела на непроглядное небо, находившееся настолько низко, что, казалось, до него можно было без проблем дотронуться рукой. 

 Я набрала в легкие воздух, в надежде почувствовать ароматы цветов или вишен, таких необходимых, способных подтвердить неповторимость, тонкость, превосходство природы. Превосходство жизни! Но в этой застывшей, наполненной сыростью и запахом гнили ночи, не было ничего радушного, прекрасного или просто обнадеживающего.

 Прислонившись к краю балкона, я посмотрела на полюбившийся мне перекресток, стремясь найти в нем хоть какие-то признаки былой прелести и восторга. Как же все переменчиво в этой жизни. То, что было вчера неописуемой живой красотой, сегодня уже наполнено мраком, дышит смертью. То, что радовало вчера, сегодня отбирает последнюю надежду…

 Я задумчиво пригубила вино, но внезапно поняла, что больше не ощущаю бокал в своей руке. Услышала, как он беспомощно разлетелся на мелкие осколки где-то далеко внизу, столкнувшись с асфальтом. Но я больше не думала о нем… Не думала ни о чем.

 Я оторопело, не двигаясь смотрела на угол дома.

 Точно на том месте, где и предполагал Борщев, стоял Кирилл Чадаев.

 Он был одет как в тот раз, когда я видела его впервые – в длинный кожаный плащ и плотную вязаную шапочку. Но сомнений не было – то был именно он. И он не сводил с меня глаз.

 Страх ударил в голову, будто непосильная доза алкоголя, в миг все поплыло перед глазами, а живот скрутила холодная судорога. Я резко метнулась обратно в комнату, и, запутавшись в занавесках, рухнула на пол как подкошенная. Не в силах подняться, цепляясь за край подоконника, царапая и ломая ногти в панике, старалась как можно скорее запереть дверь балкона, и когда, наконец,  смогла это сделать, прижалась  к ней спиной, в ужасе ухватившись за голову.

 Все же он там! Он там! Он пришел меня убить!

 Из ванной выскочил Борщев в наспех застегнутой рубашке и брюках.

 – Мне показалось, – вскричал он, несясь ко мне навстречу. – Или хлопнула дверь балкона?