До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

— Ты не неловкая, ты очаровательная, — я отворачиваюсь и вытягиваю шею, пытаясь разглядеть высокую фигуру Джека среди толпы людей, возвращающихся из бара. Его нигде не видно. — Что неловко, так это то, что я публично убью своего гребаного мужа за его чертово исчезновение. Почему с ним постоянно такое происходит.

— Джека нет в баре?

Я приподнимаюсь на полпути к тому, чтобы встать, осматриваю взглядом толпу, чтобы увидеть, не втянул ли кто-то его в разговор, но нигде его не нахожу. В глубине моей груди разгорается расплавленное ядро гнева.

— Очевидно, нет.

Он не один из немногих посетителей, ожидающих свои напитки в баре. Он не занял случайное место за столиком с незнакомцами. Он не стоит у дверей, наблюдая из тени.

Джек ушел.

— Какого, блять, хрен…

— Спасибо Вам всем за то, что вернулись на свои места, — говорит со сцены вышедшая на пенсию ведущая новостей, окутывая аудиторию своим теплым, насыщенным голосом. — Молчаливый Аукцион закрыт, и победители будут объявлены в конце церемонии. Спасибо Вам всем за Ваши щедрые пожертвования.

По украшенному залу для приемов разносятся вежливые аплодисменты, но я слишком занята тем, что набираю на телефоне короткое сообщение Джеку, чтобы хлопать. В нем говорится:

ТАЩИ СВОЮ ЗАДНИЦУ ОБРАТНО СЮДА, ПОКА Я НЕ ОТДЕЛИЛА ТВОИ КОСТИ ОТ ПЛОТИ И НЕ СКОРМИЛА ИХ КОРНЕТТО.

Я со стуком откладываю телефон и натянуто улыбаюсь Сидни в ответ на ее вопросительный взгляд.

— А теперь, вручая ежегодную премию «Педагог года», мы отмечаем вклад одного преподавателя, который прилагает экстраординарные усилия, чтобы поднять настроение и воодушевить учеников, создавая среду для отличного обучения.

Я оглядываю комнату в последний раз и проверяю телефон в ожидании ответа. Естественно, Джека нигде не видно. Мои пальцы скручиваются на коленях до тех пор, пока они не хрустят в знак протеста, я пытаюсь придать своему лицу выражение, которое надеюсь, выглядит пристойно, а не убийственно.

Ведущая улыбается аудитории, и на экране за ее спиной появляются фотографии кампуса и меня со студентами.

— В дополнение к своим обязанностям преподавателя и исследователя, лауреат премии этого года неустанно работает над расширением кафедры судебной антропологии Университета Альберта, реализуя новую инициативу по полевым исследованиям на Центральной Ферме Тел в Паркленде, и в течение последних трех лет возглавляет программу наставничества для девушек «Северное сияние», чтобы вдохновить следующее поколение канадских женщин в науке. Сегодня награду доктору Кири Рос вручает её муж, доктор Джек Соренсен.

— Какого хрена, — шиплю я, Сидни хихикает рядом со мной, перекрывая звуки аплодисментов, а я смотрю на высокую фигуру, шагающую по полированной сцене со всей уверенностью волка, прогуливающегося по полю с овечками.

— Твоё лицо. Это было великолепно.

— Ты знала об этом?

Сидни усмехается, когда я бросаю быстрый взгляд в её сторону.

— Конечно, знала. Я поклялась хранить тайну.

— Но ты дерьмово хранишь секреты, — шепчу я, с сомнением глядя на неё.

— Нет, не когда на кону бутылка Moët, — отвечает она, чокаясь своим бокалом с моим. Я бросаю на неё недоверчивый взгляд, в то время как она пихает меня локтем и кивает в сторону сцены.

Когда я поднимаю взгляд, стальные глаза Джека прикованы к моим.

— Привет, лепесток, — говорит Джек, наклоняясь к микрофону. Его хитрая ухмылка уничтожает мою ярость, и я задыхаюсь от смеха, а аудитория хихикает. — Я получил твоё сообщение с вопросом, куда я пропал, но не думаю, что тебе стоит пока скармливать мои кости своей собаке. Может быть, сначала посмотрим, как пройдет награждение?

Я смеюсь вместе со зрителями, утыкаясь лбом в ладони, пока пунцовый румянец заливает мои щеки.

Когда я снова поднимаю глаза на сцену, Джек ждет, его пристальный взгляд сталкивается с моим, в то время как остальная часть зала словно растворяется в воздухе.

— Я должен сказать слова благодарности комитету по присуждению наград за то, что они позволили мне вручить это признание моей жене, но, по правде говоря, я не оставил им выбора, — Джек смотрит вниз на черно-золотую табличку в своих руках. Наступает долгая и задумчивая пауза, когда его слабая улыбка исчезает, прежде чем он возвращает свое внимание ко мне. — Чуть больше трех лет назад я должен был вручить Кири филантропическую награду Аллистера Брентвуда, но опоздал на церемонию. Хотя это и положило начало цепи событий, которые в конечном итоге связали нас вместе, я, тем не менее, не смог отметить достижения Кири в тот вечер, который так много для неё значил. Я благодарен за возможность сделать это правильно в этот раз.

Моё сердце болит так, как будто оно стало слишком большим для моей грудной клетки. Я не отрываю взгляда от Джека, пока он смотрит на аудиторию.

— Те, кто хорошо знакомы с Кири, знают, что судьба была жестока к ней. Но она выжила. Она нашла свой собственный путь к процветанию. Свои качества, заработанные тяжелым трудом, она переносит в каждый аспект своей работы. Как педагог, Кири служит примером лидерства, сопереживания и страсти. Но она также яростная, грозная и бесстрашная. И, имея честь знать её лучше, чем кто-либо другой, я могу с уверенностью сказать, что её самое главное качество, вплетенное во все, что она делает, — это стойкость.

— Мне посчастливилось работать с моей женой в течение шести лет. Первые три года были… не самыми яркими для меня. По крайней мере, когда дело касалось её. Но, как и подобает Кири, она заманила меня, несмотря на все мои старания оставаться невозмутимым. Даже когда она заявила, что отказалась от меня, она не сдалась. Она продолжила стойко стоять на ногах. И постепенно я начал видеть жизнь её глазами. Это было похоже на взгляд через замочную скважину. Чем больше я наблюдал, тем больше она открывала для меня тайный мир. Иногда там есть насилие и потери. Иногда — красота и радость. Иногда я вижу горе, иногда — восторг. Несмотря на всё это, Кири Рос словно стоит в эпицентре бури, стойкая и безупречная, как отполированный драгоценный камень. И разве не так поступают наши лучшие учителя. Они приоткрывают скрытые миры, иногда те, которые были прямо перед нашими невидящими глазами. Они разжигают наше любопытство. Они заставляют нас задаваться вопросом, что ещё ждет нас впереди, если только мы позволим себе оттаять.

Джек снова смотрит на меня, и я вижу в его глазах то, что принадлежит только мне. То, что он никогда не покажет никому другому.

— Я не знал, какой может быть жизнь, пока ты не озарила темноту своим светом. Ты неукротима, как солнце. Ты пробралась до мозга моих костей и стала неотъемлемой частью моего существования. И я люблю тебя, lille mejer.

Я встаю со своего места и пробираюсь через столики ещё до того, как Джек попросит меня выйти на сцену, путь к нему заволакивает водянистая пелена.

Но я всегда найду свой путь к Джеку.

Аплодисменты подобны дождю за вуалью. Сердце Джека ровно бьется у меня под ухом, когда я сжимаю его в объятиях, и это единственный звук, который я хочу слышать.

— Ты должна взять эту штуку, — шепчет Джек мне на ухо, тыча углом таблички в мою руку, а другой рукой крепко держит мою оголенную спину. Я киваю, но ему приходится отстраниться, прежде чем я отпускаю его. Тыльной стороной ладони я касаюсь влажных ресниц, в то время как Джек поворачивает меня за плечи к аудитории.

— Я… эм… не думаю, что смогу скормить его кости собаке, — говорю я дрожащим голосом, пока зрители смеются. — Это было прекрасно, Джек. Загладил вину за историю с Брентвудом. Я не очень сожалею о наказании, которое последовало после ситуации с Брентвудом, но, возможно, это история для другого раза.

Аудитория снова смеется, и я набираю обороты, используя детали, которые запомнила перед сегодняшним вечером. Я благодарю факультет за номинацию. Благодарю своих друзей и коллег, своих студентов. Возможно, мои родители остались в моем прошлом, но я тоже благодарю их за то, что они дали мне инструменты, чтобы проложить свой собственный путь.