Галина Зарудная - Яд иллюзий

 Старый  хитрый лис! Только нимба над головой и не хватает. Ничего он мне не скажет, его задача – выспрашивать, а не выкладывать. Не удивлюсь, если окажется, что это он поручил кому-то шпионить за мной. А может он и к «обыску» в моей квартире причастен? Искал Чадаева в шкафу?

 – Вы только напишите подробно, о чем вы говорили с Алисой Боднер. Как она себя вела, – попросил следователь. – Все то, что вы мне рассказывали. И вы свободны…

 Пятнадцать минут спустя в коридоре прокуратуры я наткнулась на отца, беседующего с Борщевым.

 – Папа? – В виду последних событий я даже не знала, стоит ли мне удивляться. –  Что ты тут делаешь?

 – Я пытался лечить девочку, что погибла, –  признался отец.

 – О, спасибо, что сказал мне об этом!

 – Существует такое понятие – лечебная тайна... Только теперь это не имеет значения. Я не успел ей помочь.

 – Ты тоже считаешь, что она покончила с собой? - Я внимательно поглядела на наго.

 – Такое можно предположить. Но там же повсюду следы…

 – Какие еще следы?

 – Аня, погоди, – прервал меня Борщев, неловко оглядываясь по сторонам слишком узкого коридора. – Давайте хоть отойдем куда-нибудь.

 – Тебе Черныш ничего не сказал? – Спросил он, когда мы вышли из прокуратуры.

 – Что он должен был мне сказать?

 Леша прокашлялся.

 – Твой отец имеет в виду следы мотоцикла и отпечатки ботинок Чадаева, которые обнаружили возле места вчерашней трагедии…

 – Почему это именно его следы? – перебила я изумленно.

 – Ты хочешь услышать подробности проведенной экспертизы? – Устало спросил Борщев.

 Я покачала головой:

 – Послушайте, я видела эту девушку незадолго до  смерти. И верю, что она сама способна была прыгнуть с высоты.

 – Но как же улики, милая? – Вздохнул отец. 

 – Папа, ты сам знаешь – убийца не станет оставлять такое количество следов и улик против себя! Он должен был, как минимум сойти с ума, чтобы пойти на такое.

 – И почему ты исключаешь такую вероятность? – Серьезно спросил папа.  – Сума сходят даже молодые, талантливые и красивые люди. Но ведь в том то и подвох, это ты не понимаешь, милая, он тем и пытается снять с себя подозрение...

 – О, Господи, – простонала я. – Люди, опомнитесь! Если человек прекрасный актер, это еще не значит, что он живет, как в кино! Найдите его! Или большая проблема – найти человека, которого все знают здесь в лицо? Всему есть объяснение. Я уверена…

 – Как я мог допустить, чтобы ты попала в эту идиотскую ситуацию? – Неожиданно выпалил отец, едва сдерживаясь от злости на самого себя. – Ты даже не слушаешь, что тебе говорят!

 Эта эмоциональная вспышка была не свойственна ему, и должна была меня  удивить, но я ответила натянуто, почти безразлично:

 – Ты разве не этого хотел, чтобы я, наконец, вышла из роли спящей принцессы?

 Он глубоко вдохнул, потирая виски:

 – Аня, ты моя единственная дочь, ты мне очень дорога, но послушай...

 – Нет, все, достаточно, – резко оборвала я. – Ничего больше не хочу слушать. 

 И еще до того, как кто-то из них успел среагировать, я сорвалась с места и помчалась прочь.

 Этого не может быть! Не может быть – гремело в голове, как звуки выстрелов.

 Не может быть такого!!!

 Кирилл не убийца!

 Господи, пожалуйста.

 Пусть это не Кирилл!

Глава 38

Состояние казалось критичным.

 На протяжении всей ночи я не сомкнула глаз.

 Мне не сиделось, не лежалось, и привычно блуждать по квартире беспризорным лунатиком было невмоготу. Даже тот факт, что кофе иссякло, а в холодильнике гуляет ветер, меня нисколько не заботил.

 Сомнение, как удавка, медленно затягивалось вокруг шеи. Отчаяние сильнее прежнего стучалось в душу. Я задыхалась от этих мук и снова чувствовала себя бессильной перед ними, снова не понимала, что происходит.

 Чертов замкнутый круг!

 О, Егор! Кто-то разрушил наше с тобой счастье. И с тех пор я как узник в темной темнице, у которого под ногами глубокий колодец, а над головой раскачивается безжалостный маятник, считая минуты до конца. Знаешь ли ты, как невыносимо без тебя?..

 Телефон и звонок на двери я отключила.

 Никого не желаю впускать в этот мир, наполненный болью…

 Держитесь лучше подальше!

  Полегчало лишь тогда, когда я заставила себя вспомнить о просьбе Кирилла. Лежа неподвижно на диване в гостиной, через недолгое время с удивлением обнаружила, что обещание  все же имеет надо мной некую власть. Оно не даст мне раскиснуть и сдаться,  сойти с ума от мучительных сомнений и безропотно погибнуть в этой каторге!

 Но только волнение начало понемногу стихать, новая причина для беспокойства объявилась тут как тут.

 В моей квартире неожиданно возник запах сигаретного дыма.

 Почти неуловимый, слабый аромат, но вполне ощутимый для непривыкшего человека. Он проникал в мою гостиную через прихожую, а в прихожую…

 Эта мысль заставила меня схватиться с места.

 Кто-то находился прямо за дверью моей квартиры!

 Я подошла к ней и прислушалась. Но, как ни старалась, ничего не услышала.  И терпение мое окончательно лопнуло. С треском отперев все замки, я выскочила на залитую полумраком площадку.

 Как и в прошлый раз – никого!

 Только серый мрак и дым сигарет.

 Но в следующий момент я услышала торопливые легкие шаги, спускающиеся вниз. Метнувшись к проему лестницы я попыталась разглядеть, кто там, но в подъезде было слишком темно.

 – Эй! – Крикнула я совершенно безрассудно. – Я здесь!

 Мелькнувшая внизу черная тень на долю секунды приостановилась, что позволило мне увидеть силуэт незнакомца.

 Молодой мужчина. Высокий, широкоплечий. Темный капюшон скрывал его лицо, когда он мимолетно поднял ко мне голову. Разглядеть его более детально я не успела, в мгновение ока он растворился в темноте и даже всегда скрипящая дверь подъезда в этот раз почти не визгнула.

 – Кирилл? – выдохнула я растерянно.

 И каждой клеткой своего тела ощутила внезапный холод, пронизывающий так сильно, что ноги стали подкашиваться. Медленно, очень медленно, словно оглушенная мощным ударом, в поисках жизненно важной опоры я прислонилась к стене подъезда и только тогда почувствовала, что сердце мое стало невероятно большим и тяжелым – билось молотом, прыгало сверху вниз – в груди, в животе, в позвоночнике…

 Казалось, что я стою так бесконечно долго, выравнивая конвульсивное дыхание и в то же время понимая, что не могу дышать совсем. В организме все замедлилось, и в момент этой паузы я не могла даже думать. Это все пришло потом, когда по венам резко хлынула кровь и боль в груди разорвалась на тысячи острых осколков, впилась в голову. Лицо запылало огнем, я вся как будто очутилась в кипящей смоле. А мысли завертелись уже с неудержимой скоростью и беспорядочностью.