Марина Крамер - Школа выживания волчицы

– Да, так затянется, будут просто два шрама.

Папа не находил себе места, хотя с дороги мы ему позвонили и сказали, что с нами все в порядке. Когда я вошла в дом, он кинулся ко мне с таким лицом, словно не ожидал больше увидеть живой.

– Санька! Паразитка ты…

– Пап! Я-то при чем тут? Сидела себе тихо в Саратове, – отмахнулась я.

– Что, Фима, время настало. Решай, – вдруг сказал мой муж, и я, стоя между ними, поняла, что опять стала причиной их раздора.

– Что решать?

– Мы договорились: я ее возвращаю, а ты принимаешь решение, продолжать ли нам жить в твоем доме.

– Ты идиот, паленый? – изумился папенька. – Это такой же твой дом, как и мой. Куда собрался?

– Опять грызлись? – поинтересовалась я, переводя взгляд с отца на мужа.

– Нет. Назрела необходимость кое-что выяснить, – сказал Акела.

– Выяснили?

– По ходу да, – буркнул папа. – Короче, вы как хотите, а я к себе – и на боковую. Весь день дурдом, всю ночь, я вам не мальчик…

Меч Акела выбросил в реку, мы специально завернули туда, где течение наиболее сильное. Постояли на склоне, посмотрели, как бурлит река, унося в неизвестном направлении источник бед и неприятностей, и Акела сказал:

– Возможно, я сейчас своей рукой уничтожил один из немногих сохранившихся мечей Мурамасы.

– Не стала бы я жалеть на твоем месте.

– Я не жалею. Просто странно. Всю жизнь я посвятил тому, чтобы сохранять такие редкости, продлевать им жизнь, и вдруг сам бросаю с обрыва в воду настоящую ценность. Но так, наверное, будет лучше. Крови меньше.

Он подхватил меня на руки и понес к машине.

Назавтра охранники вернулись из Саратова с Соней, которая была, разумеется, не в курсе событий.

– Ты, мама, деловая такая – уехала тихонько, даже записку не написала! – с порога напустилась на меня дочь.

– Софья, что за тон? – спокойно спросил Акела, глядя на дочь с любовью. – Разве можно с мамой так?

– Ага, маме, значит, можно тихонько уехать? А мне вообще ничего нельзя сказать?

– Софья! – повторил Акела чуть громче, и она согласилась:

– Все, молчу. Прости, мам, но так больше не делай, ладно? Я теперь понимаю, почему тебя баба Сара ругает…

Через неделю я вернулась на кафедру, где узнала, что оказалась права. Работники морга организовали маленький прибыльный бизнес по продаже трупной роговицы какой-то заграничной фирме. Дело было несложное, канал налаженный, деньги хорошие. А моя учебка использовалась в качестве перевалочной базы как раз из-за своего удобного расположения. И если бы не так внезапно заболевшая мать ассистента Новосадского, мы, возможно, никогда и не узнали бы об этом. Заведующий предложил мне сменить комнату, но я отказалась – что за предрассудки? Чего бояться? Призраков? Это точно не ко мне.

Никиту разрешили забрать только в декабре, за две недели до Нового года. Когда его перевезли в отдельную палату нашей городской больницы, я сразу же направилась туда. Телохранитель мой похудел, осунулся, даже рыжая шевелюра, кажется, потускнела немного. Но привычка дурачиться осталась при нем. Увидев меня на пороге в белой накидке, он вдруг зашелся кашляющим смехом:

– Вы как ученица смерти. Косу пока не дают, но вот грабельки уже в самый раз.

– Ну ты и дурак, – я, покачав головой, села на табуретку возле кровати. – Были б у меня грабельки, я б тебе сейчас так наподдавала…

Никита стал серьезным и произнес:

– Подвел я вас, Александра Ефимовна.

– Чего вдруг?

– А как?

– Не бери в голову. Не всегда возможно подставиться первым, я это знаю. Все же обошлось. Ты вон скоро дядей будешь. Аж два раза, – фыркнула я.

– Да, клево. Они ко мне вчера приходили. Все четверо! Ольга стала огромная такая, а ведь еще срок небольшой.

– Для двойни в самый раз. Знаешь, Никитка, как я испугалась, когда поняла, что Ольга может их потерять? Никогда в жизни не боялась так даже за себя, за Соню.

– Ольга сказала, что Акела там блеснул мастерством?

– Она не видела ничего, это я ей потом рассказала, даже не знаю зачем. Кстати, а наше пари в силе?

– Какое пари? – вздернул брови Никита.

– То, о котором в Саратове договаривались. – Я вынула из сумки газету и показала ему обведенное объявление о продаже «харлея». – Видишь? Я свою часть выполнила. Оружие, правда, папа запретил продавать, но ключи от сейфа теперь у Акелы, а там как в банке – фиг возьмешь. Очередь за тобой.

Никита взъерошил рыжую шевелюру:

– Н-да, попал я, однако. Надо было держать язык за зубами.

– Передумал? – улыбнулась я.

– Нет, – он отрицательно покачал головой – Слово надо держать. Вот выйду отсюда – все сделаю, как обещал.

– Смотри…

Выйдя из больницы, я села в машину и решила, куда сейчас направлюсь. Адрес Дины я знала – Савва помог, хоть и не понял, зачем мне это нужно. Но я должна была сама поговорить с ней и объяснить, что не держу ее жениха и сделаю все, чтобы у них все сложилось. Ехала я долго, по дороге сочинила целую речь, но ничего не понадобилось. Дина открыла дверь и даже не удивилась моему визиту:

– Вы вовремя. Я как раз торт испекла.

– Торт – это хорошо, – сказала я, проходя в кухню, – но я поговорить. Скажи, ты знаешь, что случилось?

– Нет, – спокойно произнесла Дина, доставая из буфета чашки, – а что? Мы расстались.

– И только это мешает тебе навестить его в больнице?

Чашка с грохотом разбилась о кафельный пол, а побледневшая Дина схватилась рукой за холодильник, удерживая равновесие:

– В какой больнице?!

– Так тебе никто не сказал? – удивилась я, уверенная в том, что Савка или Ольга уже донесли до нее эту новость.

– Нет. А что с ним?

– Он был ранен в легкое, лежал в Саратове, теперь здесь. Уже два дня как здесь.

– Ранен? – прошептала Дина и опустилась на стул. – Господи, вот в чем дело! А я решила, что он вздохнул с облегчением – не звонит, не приезжает, вообще не появляется, пропал. Там что-то серьезное?

– Уже все хорошо, к Новому году обещали домой отпустить, я только что от него.

– Боже мой, боже мой, а я-то, дура… Какая я дура!

Дина заплакала, и я, обойдя стол, обняла ее за плечи:

– Сейчас-то ты что ревешь? Говорю же, выпишут скоро. Но ты бы поехала к нему, Дина. Он очень тебя любит, просто гордый слишком. И вообще, я поняла простую вещь: мужчина не изменится. Никогда. И если ты не любишь его недостатки, то ты и его не любишь. А пытаться поменять, перекроить под себя – невозможно. И не нужно.

Она закивала, вытирая глаза:

– Да нет у него недостатков. Никаких. У меня никогда не было мужчины лучше Никиты. А работа, да ладно, у меня тоже работа. Приглашают часто на какие-то мероприятия вместе с Русланом, модельером нашим. И я езжу, а Никита никогда не запрещает. Все можно принять.