Марина Крамер - Школа выживания волчицы

– Это твое право, Фима, жалеть. Если скажешь, когда все закончится, я уйду отсюда. Но помни: Аля уйдет со мной. Она моя жена, я заберу ее и дочь, и мы уедем.

Тесть сложил пальцы в довольно недвусмысленном жесте, обозначавшем крайнюю степень несогласия, но Акела проигнорировал это. Сделал два глотка, поставил чашку на поднос и взял сигарету. Моня, покачав головой, обратился к Клещу:

– Ты зря начал этот базар, Фима. Сейчас уже неважно, кто кого привел. Важно, чтобы Сашка вернулась.

– Она вернется, – твердо сказал Акела и встал. – Я пойду наверх, как только будут новости – дам знать.

Он вышел из гостиной, затылком ощущая ненавидящий взгляд тестя. Он не осуждал его, наверное, на его месте вел бы себя так же и как мог защищал бы единственную оставшуюся в живых дочь.

Войдя в комнату, где хранилось оружие, Акела долго стоял перед катана-какэ, глядя на укрепленные в них мечи. Нет, это не годится. А вот веер-тэссен можно запросто спрятать в рукаве куртки так, что его не найдут при обыске. Хотя сейчас он мог убить Сержа просто голыми руками – ненавидеть сильнее, казалось, было просто невозможно. Вынув из сейфа старый веер, принадлежавший деду, он раскрыл его и долго смотрел на чуть потускневшую от времени сталь, на первый взгляд похожую на плотную рисовую бумагу. На самом же деле край веера был настолько острым, что даже прикосновение к нему пальцем оставляло кровавый след. В умелых руках Акелы эта с виду безобидная вещь могла превратиться в грозное оружие, способное не просто покалечить, а убить. Он обучался этому в Японии у хранителя древней техники боя на веерах, почти забытой уже и там, на родине. В России же равных Акеле не было и быть не могло, слишком уж смехотворным казалось нынешним бойцам такое оружие, как веер. Сложив его, Акела взял из гардеробной куртку и опустил веер в неширокий длинный кармашек, пришитый изнутри к правому рукаву. Если сделать резкое движение рукой, веер немедленно скользнет в ладонь, останется только раскрыть его и нанести удар. Акела взял со столика фотографию жены и едва коснулся пальцами лица на снимке. Аля тут была необыкновенно улыбчивой, совсем юной, и только выражение глаз выдавало внутреннюю силу этой маленькой женщины, способной на решительные и порой безрассудные поступки.

– Потерпи, малышка. Я скоро.

Вернув рамку на прежнее место, он прошелся по комнате. Бросил взгляд на часы – стрелки двигались к двум, а звонка все не было. Ожидание всегда самое выматывающее, оно утомляет сильнее любого поединка, любого боя, и противник сейчас хорошо это понимал. Морально измученный боец мало на что годится. Особенно когда ему есть что терять, кроме собственной жизни.

Телефон зазвонил в четверть третьего. Акела сделал два глубоких вдоха и выдоха, чтобы унять волнение, и ответил:

– Слушаю.

– Молодец, – раздался тот же голос, что и вчера, – теперь слушай внимательно. Сейчас ты сядешь в машину и поедешь в сторону заповедника. У большого плаката «Берегите лес» остановишься и выйдешь. Тебя встретят. Не вздумай явиться с поддержкой – так и останешься охранять ценную надпись, а жену свою получишь многочисленными посылками вместе с ее подругой, будете вместе с детективом разбирать, что кому принадлежало. Ты все понял?

– Да.

– У тебя есть два часа, время пошло. Торопись, Акела.

Разговор прервался, и Акела отбросил ненужный теперь телефон на кровать. Надев куртку, он еще раз проверил, как лежит веер, можно ли нащупать его при беглом осмотре, убедился, что все в порядке, и пошел вниз.

На ходу заглянув в гостиную, он ровным голосом сказал:

– Я поехал, – и вышел во двор.

За ним метнулся Клещ, схватил за рукав, и Акела с удовлетворением отметил, что, даже держась за веер, Фима его не чувствует – мешает мех подкладки:

– Так и уедешь, ничего не сказав?

– У меня нет времени сотрясать воздух словами.

– Сволочь! – рыкнул Клещ, но рукав выпустил. – Ствол-то хоть взял?

– Фима, ты что, маленький? Кто мне даст пронести туда ствол?

И тесть сник, закивал головой:

– Ты это, Акела… Аккуратнее там.

– Я помню, – коротко сказал Акела, садясь за руль своего старенького джипа.

До указанного места он доехал намного скорее, чем за два часа. Дорога оказалась свободной, машины были в основном встречные. У большого почти вылинявшего плаката остановил машину и вышел, чтобы размять ноги. Никто его, разумеется, не ждал. Акела покурил, попинал чуть спустившее колесо машины, забрался на водительское место и закрыл глаза. Все остальные чувства сразу обострились – стали резче запахи, громче звуки, даже кожаный подголовник кресла ощущался затылком совершенно иначе, чем обычно. Он долго тренировал в себе это умение отключать какое-то из чувств и усиливать остальные. Это помогало концентрироваться и даже с закрытыми глазами представлять, что происходит вокруг. Так прошло около получаса. Это он тоже мог сказать, не глядя на часы, внутри словно стучал метроном, отсчитывавший минуты. Наконец в стекло постучали. Акела открыл глаза и увидел у машины троих крепких парней:

– Выходи, – скомандовал один из них, – и подними руки.

Акела покинул нагретый салон, положил руки на крышу машины и позволил обыскать себя.

– Чисто, Лось, – сказал тот, что обшаривал его. – Наглый, даже ствола нет.

– Он не наглый. Если ему будет надо, ты не заметишь, как умрешь, – процедил тот, кого назвали Лосем. – Иди в машину, Акела, и без глупостей. Мне приказано прострелить тебе что угодно, кроме головы, если ты начнешь сопротивляться.

– Чем это так ценна моя голова? – спокойно спросил Акела, направляясь к припаркованной неподалеку машине.

– Хозяин хочет поговорить. А без башки ты какой собеседник, правда?

– Резонно, – согласился Акела, садясь в машину.

Его тут же зажали с двух сторон, на глаза натянули плотную маску, а руки прижали к коленям.

– Ты извини, будет неудобно, но мера вынужденная. Молоды мы еще, чтобы умирать, – хохотнул севший на переднее сиденье Лось. – Поехали.

Сквозь темную повязку не пробивалось даже пятнышко света, и Акела сосредоточился на запахах. Тот, что сидел слева, явно любил парфюмерию и благоухал дорогой туалетной водой. Тот, что справа, недавно чистил оружие – пахло оружейной смазкой и металлом. В салоне был установлен ароматизатор воздуха с запахом лаванды, это почему-то раздражало и сбивало с мысли. «А Алька говорила, что лавандовое масло расслабляет. Странно, меня, наоборот, рвет на части от злобы. Надо же, как по-разному действует».

Приехали довольно быстро, Акела, кажется, и оглянуться не успел, а с глаз уже сняли маску и руки тоже освободили от захвата.

– Выходи, мы приехали, – сообщил Лось. – Надеюсь, ты не собираешься через забор перемахнуть?