Марина Крамер - Жена самурая

От злости меня даже затрясло, как при ознобе – ну бывают же настолько тупые и циничные люди, которые готовы все измерять деньгами!

– Заткнись, короче, и не мешай мне разговаривать, а то серьезно разозлюсь! – отрезала я и вернулась к Ольге: – Ну? И какого все-таки лешего ты поперлась в этот подвал? И откуда вообще о нем узнала?

– Я за ним следила несколько дней, – созналась Паршинцева. – Он мне сказал, что к матери уедет на Новый год, в другой город, а потом я его случайно на улице увидела. За угол спряталась, набрала на мобильный, а сама наблюдаю. Он трубку снял, я спросила – как дела, где ты, а он – все хорошо, сижу с мамой, телевизор смотрим.

– Знал бы, кто ты, раньше Анжелки уложил бы! – зло прокомментировал Михаил. – Думал – ты человек, а ты… Я с тобой, может, душой отдыхал, нравилась ты мне…

– Именно потому ты мне голову отрубить хотел? – перебила Ольга, которой коньяк уже вернул и уверенность, и возможность нормально соображать. – Потому, что душой со мной отдыхал? А врал зачем?

– А надо было честно сказать – мол, на досуге головы рублю бомжам, чтобы отомстить своему давнему приятелю Сашке Сайгачеву?

– Так вот откуда лапки растут… – протянула я, понимая, что мой телохранитель Никита интуитивно оказался совершенно прав – дело было именно в прошлом моего мужа. – Ну, сказал «а», скажи уже и «б», что ли.

– А и скажу! – вдруг сорвавшись на петушиный крик, пообещал Михаил. – И скажу, слушай! Может, поймешь чего!

Михаил

Много лет, долгих, тягостных лет он мучился от сознания того, что все равно, при любом раскладе оказался хуже Сашки. Когда Сайгачев накануне выпускного попал в больницу с ожогами лица и выбитым глазом, Михаил испытал даже какое-то облегчение, своеобразную радость. Вроде как судьба наказала соперника за неудачи, которые – в этом Михаил был твердо уверен – преследовали ни в чем не повинного мальчика Мишу.

Со временем рана не стала менее кровоточащей, потому что он подогревал изнутри свою ненависть, как подогревают джезву с кофе над спиртовкой. Пути их давно разошлись, Сашка уехал, потерялся где-то, а Михаил, с позором выставленный сэнсэем из клуба, продолжал тренировки уже самостоятельно – благо с появлением видеокассет это стало намного проще. Из маленького городка на границе с Китаем Михаил перебрался ближе к центру страны, но в столицу ехать не собирался. Организовав собственный бизнес, он слегка остепенился, обзавелся брюшком, хотя тренировок не бросал. И вот однажды…

Случай – как всегда, все в нашей жизни решает случай, маленькая насмешка судьбы или улыбка ее, кому как.

Условия ведения бизнеса диктовали некую модель «правильного» поведения, и Михаил исправно платил деньги «крыше»: якобы охранному агентству, а на деле – организованной преступной группировке. И вот в один из «зарплатных» дней, когда он встречался с «представителем фирмы» в ресторане «Ходжа», в зале вдруг началось какое-то оживление, а затем появился невысокого роста толстый лысоватый человек в дорогом костюме и с таким перстнем на безымянном пальце правой руки, что камень было видно даже издали. За ним шел огромный бритый наголо мужчина со странной длинной косой на самой макушке. Был он обряжен в кожаную куртку и брюки, обут в высокие берцы на толстой подошве, а фигура излучала уверенность и спокойствие. Но примечательным было даже не это и не факт, что от него шарахались. На месте левого глаза у мужчины красовался кожаный кружок, и вся левая половина лица напоминала ужасную маску. Внутри у Михаила что-то дрогнуло – очень уж схожие травмы с теми, что получил много лет назад Сашка Сайгачев.

Толстый человек и его спутник уселись за стол в самом удобном месте зала, откуда просматривалось все, в том числе и входная дверь, у которой, как успел заметить Михаил, замерла охрана. Официантки суетливо забегали, мэтр на полусогнутых побежал к столу, держа на вытянутых руках две папки-меню.

– Кто это? – спросил Михаил у своего «крышевого», и тот хмыкнул:

– Ну, братан, такие-то вещи знать надо бы. Это Фима Клещ, авторитет местный, а с ним – Акела, кто-то вроде правой руки и наемника одновременно.

– А-а, – неопределенно протянул Михаил. – И чего – он местный, Акела этот?

– Нет, приезжий. Говорят, Фима его откуда-то сманил. Чертяка тот еще – самурай недоделанный. Но уважают его крепко. Фима его очень ценит, платит хорошо, к себе приблизил.

Фраза про «недоделанного самурая», а также прическа незнакомца только утвердили Михаила в мысли о том, что это Сашка Сайгачев. Спустя пару дней он аккуратно навел справки и понял, что оказался прав. Давний соперник снова появился на горизонте, и любое сравнение оказывалось не в его, Михаила, пользу… Сашка не растолстел, напротив – стал словно суше, мускулистее, и даже лицо, изуродованное шрамами и отсутствием глаза, не сделало его внешность отталкивающей. Встречаясь с ним то там, то здесь в городе, Михаил увидел рядом с Сайгачевым симпатичную миниатюрную девушку с короткой рваной стрижкой, очень молоденькую, годившуюся разве что в дочки. Но девушка смотрела на Сашку таким взглядом, что не оставалось никаких сомнений – она его любовница. Более того – Сашка влюблен в нее взаимно и без памяти. Это больно уязвило Михаила – ему всегда приходилось покупать любовь понравившихся девушек подарками, а то и откровенно деньгами. Ему нравились рослые, длинноногие девушки-блондинки с высокой грудью, тонкой талией и голубыми глазами, однако как раз у таких Михаил со своей довольно заурядной внешностью никаким успехом не пользовался. Красотка Анжела снизошла до него как раз потому, что почувствовала запах денег, да не простых, а очень приличных. Михаил не был глуп и прекрасно это видел, злился, но расстаться с Анжелой пока не мог. Воспоминания же о миниатюрной статуэточке, которой безраздельно владел одноглазый самурай Сайгачев, причиняли такую невыносимую боль, что Михаил даже во сне корчился от спазмов. Оказалось, что девушка – его жена, что у них есть дочь – кудрявая красивая малышка с огромными глазами, и Михаил часто видел, как Сашка идет домой, неся на плечах девочку. Даже клуб восточных единоборств Сайгачев открыл – как нарочно, словно бы украл у Михаила мечту детства. У него было все, а у Михаила ничего.

Когда Анжела начала упрекать Михаила в мужской несостоятельности, у того в голове словно лопнул стеклянный сосуд, и его осколки впились в мозг, причиняя страдания. Одновременно с этим начал зреть план, как избавиться от Анжелки и заодно расквитаться за все неудачи с ненавистным Сайгачевым. Этот план требовал мужества, жестокости и изворотливости, но игра стоила свеч. Даже покойному сэнсэю удастся отомстить за тот позор, когда он, Михаил, стоял перед шеренгой одноклубников и выслушивал жуткую фразу: «Ты предал идею бусидо. Ты не можешь находиться среди нас. Ты будешь изгнан, и в этом состоит твое наказание».