Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?

Лена мучительно покраснела. Реакция? Может быть… Она может перейти во что-то другое, а может фьють и исчезнуть. Вообще-то, с ним, она ни на что не надеялась. О продолжении не думала. Но то что он сказал… В Лене похолодело всё, что способно было похолодеть. Она принялась себя корить: расплавилась… Хорошо хоть не совсем. В ней наскреблись силы сказать этому наглецу:

— Ну, знаешь ли? Я не претендую ни на чьё сердце, понятно? И связываться с тобой сопляком меньше всего хотела. Каюсь. Так получилось. Забудь. — Поймав его насмешливый взгляд, разозлилась:- Ничего лёгкого в моей жизни не будет. Если я решу что мне нужен мужчина, то всё будет на серьёзном и официальном уровне и уж точно не с тобой. Понятно?

Довольная собой, откинулась на подушку. Она, конечно, нашлась, что сказать. А вообще женщина должна быть мужественной и при всеоружии, чтоб не давать возможности никогда и никому себя пихать. Господи, в коем веке она задумалась о любви. Любовь… Она прекрасна. Без любви и трепетных отношений мы не живём. Для женщины очень важно, чтобы рядом был любимый человек. Ведь как замечательно, когда он есть любимый-то, засыпать и просыпаться на его руке. Сказки всё это, ох сказки… — одёрнула она себя, безжалостно спуская с небес на землю. — Причём сочинённые самими бабами.

Никита поморщился, как будто откусил лимон и заёрзал ища выход.

Она отодвинулась на чуть-чуть. Потом ещё на чуть-чуть…

О! Камень сдвинулся и покатился. Он среагировал моментально:

— Вот даёт! Бабу с таким раздутым самомнением встречаю впервые. Прямо свет клином на тебе сошёлся… Звезда с неба упала… Оглянись вокруг… Выбор ни в твою пользу. Даже не знаю, кому с тобой будет интересно.

«Что, что?» Лена онемела от такой его наглости. «Жестокий паршивец!» Ошарашенная, она не заметила, каким уж слишком смущённым выглядел парень для таких речей, иначе бы непременно задала себе вопрос: с чего бы это? Вроде как не с руки наглецу-то. Вот ведь оказывается в таких делах ни возраст, ни опыт не помогает, становишься дурра дуррой и все дела. Отодвинувшись ещё подальше и развернувшись спиной, зарылась в подушку и затихла. В голове бухало: «Только не зареветь, только не зареветь… Совсем уж как маленькая. И правда, чего пристала к мужику, может, даже напугала. Невеста нашлась, точно, что курам на смех. О Господи, что-то меня не туда занесло. Сейчас молодые-то таких тем не касаются, а меня спросонья в далёкую и туманную перспективу повело. Главное, зачем мне это надо. Чем только не осенит бабью голову в моём возрасте!» Через время, рука парня обняв, осторожно подсунувшись придвинула её вновь к себе. А губы, ухватив горящую мочку уха, прошептали:- «Ну, полно… Ну ты как ребёнок, ей-богу! А то не видишь… не знаешь… Дурочка бестолковая».

Конечно, притворилась. Конечно, поняла… Уснуть не давала застрявшая в голове мысль. «Неужели в меня может влюбиться такой парень?…» Они разные. Да Долгов в критический момент подставит плечо и поможет. Но на каждый день его не хватало. Он совершенно не задумывался хорошо ей или нет. Живи и не трогай его. Никита — второй мужчина в её жизни совершенно иной. С ним не пропадёшь и не заскучаешь. Это её мужчина, но он не для неё… Время их разводит. У её интуиции есть конкуренция — здравый смысл. Она смахнула бегущую по горевшей стыдом щеке слезу. Летела на перекладных, а куда, зачем? Ждала лета, потом год, дальше, когда вырастит сын, ещё чего-то ждала… Глядь в зеркало-то, а там нет прежней Ленки… Иная там. Что же ей делать с ним… Как вести себя, если ей уже далеко за тридцать, даже близко к сорока, а если честно, почти уже сорок, он же в самом расцвете этих за тридцать… И не какой-то никчёмный мужичонка, а генетический материал.

Глава 12

По каждодневной привычке, несмотря на такую неспокойную ночь, Лена проснулась рано. Но открыв глаза, тут же их зажмурила и прошептала: «Какой ужас!» Её нос утыкался в тёплое мужское плечо. Проснуться — то проснулась, но обнаруживать своё положение не хотела. Во-первых, она всё вспомнила. А вспомнив, ещё плотнее закрыла глаза и тихо застонала: «Боже! Лучше б мне не просыпаться». Утро, не проказница ночь, неизвестно как он себя поведёт, совсем не хотелось бы выглядеть ни идиоткой, ни обиженной, ни случайной — подвернувшейся под руку. Хватит того, что ночью в кисель влетела. И, тем не менее, жалеть о случившемся не хотелось, во всём теле ощущалась какая-то лёгкость. Хотелось потянуться, мурлыкая попеть, помахать крылышками. А ещё больше прикоснуться к нему. Никогда в жизни ей не случалось пережить такой ночи! «Мамочка моя родная, как же я теперь посмотрю ему в глаза?» А он, прижимая её с безумной силой к себе, всё не разжимал объятий. Она давно забыла как это бывает просыпаться в объятиях кого-то. Просыпаться не одной. Её сжимал страх и любопытство. Каким оно будет их пробуждение?! Ведь запросто может сделать вид, будто ничего необычного не произошло — так небольшая шалость взрослых детей. Нет, не хотелось бы, но надо приготовиться.

Ужасный трезвон не дал ей времени на лишние размышления, самокопания и страдания.

Никита на ощупь прикрыл рукой надрывающийся в мобильном будильник, посмотрел на Лену. Ресницы её дрожали. «Значит, не спит, — подумал он, — а притворяется». Наклонился, прикасаясь к глазам губами, сочувственно — извиняюще произнёс:

— Привет, книжница, разбудил?

От сердца отлегло — не сбежал воспользовавшись моментом в душ… Не так стыдно и обидно. Предательская слезинка сорвалась с ресниц и медленно покатилась по щеке. Она прошептала:

— Я привыкла к ранним подъёмам. Тебе приготовить завтрак?

Он долго не думал, плавая в гадалках и выборе.

— Вообще-то, я взрослый мальчик, могу, конечно, сам. Но если у тебя есть желание, я не откажусь, мне приятно общаться с тобой. Я отправлюсь в душ, а ты что-нибудь сочини.

Она заторопилась утрясти меню:

— Блины с икрой хочешь?

— Одобрено, — не ломался с выбором он.

И тут она увидела на нём следы этой жаркой ночи: засосы, укусы и царапины. У неё отнялся язык. Господи, ведь это всё натворила она. Какой кошмар! Увидев, с каким ужасом Лена смотрит на всю эту нарисованную ночью на нём картину, он улыбнулся:

— Ерунда.

Подумав, что надо успокоить иначе изведёт себя, он чмокнул её в нос, а потом в глаза и губы. Промурлыкал:

— Какая ты сладкая не оторваться… Я даже не думал, что ещё остались такие женщины. Веришь, я вчера почти помешался! Сплела кружева из вздохов весны, безумных шекспировских страстей и осенней зрелости, сплела и обмотала меня.

Она в смущении попыталась припомнить, что же такого особенного она вытворяла ночью. Какие ещё там «шекспировские страсти»…