Татьяна Устинова - Богиня прайм-тайма

Он пристроился рядом с Ники, поставил свой стакан на ковер, наклонился и тоже потер лицо.

Ники сбоку осторожно посмотрел на него.

– А этот твой МИД? Добрынин вроде что-то говорил про МИД?

Бахрушин скривился, как будто Беляев спросил у него что-то неприличное.

– Никто ничем не занимается, Ники. По крайней мере, мне так кажется. Никому, черт побери, дела нет, а мне только два часа назад звонил отец Вадика Грохотова и плакал, а я даже не знаю, что ему сказать! Живы, в плену, в могиле, где они?! Кто захватил, зачем?!

– Да, – почему-то согласился Ники. – А кассета из диктофона где? Ты ее давал слушать кому-нибудь?

– Добрынину. Он сразу же ее забрал. Сказал, что отвезет в ФСБ.

– И что они?

Бахрушин быстро ответил, что именно. Ники опять глупо кивнул.

– Жена Юры Смирнова, парня с Перового канала, написала какую-то петицию депутатам, а старик Грохотов на прием в МВД ходил и в ФСБ, кажется, и ничего.

Хочешь кофе?

Это слово напомнило Ники позор, с которым он удалился из дома Алины Храбровой, и он решительно отказался.

– А я себе сварю.

Бахрушин тяжело поднялся с дивана и ушел на кухню, но дверь не закрыл.

– Есть одна история, Ники, – сказал он оттуда. – Я тебе расскажу, а ты послушай. Черт его знает… Короче, у нас в Париже работает корреспондент. Сергей Столетов.

– Знаю Столетова. – Ники тоже выбрался из диванных облаков, дошел до кухни и встал, привалившись плечом к притолоке. – Он там давно, по-моему.

– Семь лет. Несколько дней назад он пропал. – Бахрушин мельком глянул на Ники и снова уставился в кофейник. – А незадолго до этого он звонил Владлену Никитовичу, который помощником президента подвизается, и рассказывал ему, что у него есть кассета с настоящим видео Аль Акбара.

– Брехня, – быстро сказал Ники. – Быть не может.

Никто не снимал Акбара.

– После чего Столетов пропал, и так его до сих пор и нет. А вы, черт бы вас побрал, в это же время в Кабуле получили из Парижа какую-то посылку!

Ники уставился на Бахрушина.

– Ну и что?

– Посылка была неизвестно от кого, так?

– От какой-то Вали Сержовой, – раздумывая, сказал Ники. – Ольга сказала, что она такой не знает.

– Нет никакой Вали Сержовой. У нее никогда не было таких подруг и до сих пор нет! Я точно знаю, Ники! В посылке были записка, колбаса…

– Кофе, – подсказал Ники.

– И видеокассета, – закончил Бахрушин. – С последним днем в Довиле. В Довиле Ольга тоже никогда не была.

Ники шагнул к столу, взял стакан и залпом допил виски. Бахрушин на него покосился.

– Ты же за рулем не пьешь! Принципиально.

– При чем здесь та посылка?!

– При том, что в Пхеньяне моя жена тоже никогда не была, зато Столетов там корреспондентом просидел несколько лет! До того, как его в Европу назначили!..

– Что, правда? – тупо спросил Ники.

Бахрушин бросил свой кофейник, проворно пододвинул стул, сел и достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

– Смотри! Это ваша записка.

– Ты ее не сдал в ФСБ?! – удивился Ники.

– Ники, я тебя опять ударю, если ты…

– Я понял уже, Леша.

– Я читал ее раз триста, – сказал Бахрушин с отвращением. – Я ее наизусть знаю! И это чушь от первого до последнего слова! Мы не знаем никакого Рене Дижо, с которым она якобы летала в Пхеньян. А Робер Буле, я посмотрел по спискам, просто журналист TF1. Причем он работает уже сто пятьдесят лет, специализируется по горячим точкам!

– А кто такой Робер Буле?

– Черт возьми, Ники! Это тот, кто привез вам посылку. Он сейчас в Афганистане, и мне тоже надо его найти. Обязательно.

Ники посмотрел в бумагу. Набранный на компьютере шрифт вытерся и поблек. Наверное, Бахрушин и вправду читал его триста раз.

Ники еще посмотрел и отвернулся.

Они с Ольгой приехали в ACTED за этой дурацкой посылкой, и он дурашливо охотился там за какими-то французскими девицами, а потом, сталкиваясь с ней лбами, они читали записку, и недоумевали, и радовались, что в коробке оказались колбаса и кофе!..

– Смотри, – сказал Бахрушин и ногтем постучал по бумаге. – Вот тут что написано?

Ники послушно прочитал:

– Валя Сержова. Сто лет не виделись!

– Я думаю, что он специально выбрал имя, которого у нас в окружении нет. Нет человека, которого бы мы близко знали и которого бы звали Валей. Я, например, знаю только одну Валю. По фамилии Матвиенко.

А дальше что?

– Что?

– Дальше фамилия, совершенно дурацкая, и – сто лет не виделись. Я думаю, что Сержова – это Серж.

Сергей. Сто лет не виделись – Столетов. Чтобы кто-то из нас догадался.

Бахрушину показалось, что Ники едва удержался от того, чтобы покрутить пальцем у виска. Остановился в самый последний момент и этой самой, поднятой уже рукой почесал нос. Потом подвинул бумагу к самым глазам, как будто страдал близорукостью, и стал читать, от усердия шевеля губами.

На плите произошло шипение, всплеск, и остро завоняло горелым.

– Черт, – сказал Бахрушин вяло. – Опять забыл.

Вытянув шею, Ники посмотрел. Вся плита была в коричневых кофейных разводах.

– А вдруг ты прав? – неожиданно спросил Беляев и поднялся. Черные глаза заблестели, и весь вид от этого у него стал очень пиратским. – Вдруг ты прав, Леша?!

А что там за кассета, на которой Аль Акбар?

– Говорят, что это единственная подлинная его съемка. – Бахрушин кое-как стер с плиты мелкую крошку и начал все сначала – кофейник, кофе, вода, плита. Ники казалось, что он возится с этим просто для того, чтобы чем-нибудь занять себя, хоть на время. – Вернее, так сказал Столетов, когда звонил Никитовичу.

Если это правда, значит…

Бахрушин замолчал и стал мешать ложкой в кофейнике.

– Ты бы газ зажег, – посоветовал Ники негромко.

– Что? А, газ!..

Бахрушин зажег газ и снова стал мешать.

– Если это подлинная съемка Акбара, значит…

Непонятно, что это может значить. Все, что угодно.

– Значит, мы попали в центр международного террористического движения, – договорил Ники, опять вспомнив Храброву и ее подводки. – Только такого быть не может. Акбара никто и никогда не снимал. Говорят, он людей с камерами первыми расстреливает, если они ему попадаются, или глотки им перерезает, в зависимости от настроения.

– Если у Столетова в самом деле была подлинная запись Акбара, хотя непонятно, как она к нему попала, – задумчиво проговорил Бахрушин, не слушая Ники, – почему он отправил ее в Афганистан? Ольге?!

Почему не в Москву мне?!

– Да потому, что у него на это ума хватило! Как бы он ее отправил? По дипломатическим каналам? Или быстрой почтой DHL? Если за ним следили, значит, отправлять в Москву было опасно!

– Ники, Столетов не Джеймс Бонд, а простой российский корреспондент в Париже!