Флинг - Мюррей Джозеф
– Определенно от папы. И от монахинь, – рассмеялась Тара.
– Что ж, пришло время перестать расстраиваться из-за того, что доставляет тебе удовольствие!
– Ты права. Похоже, удовольствие получают все, кроме меня… Выходит, даже моя мать более сексуальна! – улыбнулась Тара.
– Ну, может, стоит пойти и потрясти тем, что дала тебе твоя мама? – рассмеялась Шеннон.
– Ты права. Я не допущу, чтобы предательство Колина изменило меня. Я – убежденная феминистка, и я выше этого, – уверенно сказала Тара.
– Ах, милая, столько лет прошло? Ты ведь больше не феминистка, правда?
– Мама, конечно, я считаю, что женщины во всем равны мужчинам!
– Но, милая, это не значит, что мужчины во всем равны женщинам. Мне бы не хотелось, чтобы нам, женщинам, приходилось снисходить до такого равенства, – улыбнулась Шеннон.
– Ты заставила меня поволноваться, мам! – со смехом сказала Тара.
– Пора перестать беспокоиться. Карты таро ясно сказали нам, что нужно делать, не так ли?
– Я должна встретиться с Джеком и выяснить, кто он такой, – твердо заявила Тара.
– И никогда не забывай, чему я всегда учила тебя, доченька, – сказала мудрая Шеннон. – Все происходит по какой-то причине.
Глава 30
В то время как Тара получала советы от матери, Колин с трудом отходил от самого страшного в своей жизни похмелья. Голова раскалывалась, как будто в ней громыхала сотня барабанов. Во рту словно лежал мешок с песком. Поднявшись с дивана, он проковылял на кухню и долго пил прямо из-под крана. Состояние немного улучшилось.
После ухода Тары Колин в стельку напился, и теперь события прошлого вечера и ночи внезапно вернулись во всех подробностях. Возвратилась ли она домой?
– Тара? – крикнул он на весь дом. Никто не ответил.
Колин знал, что если она не вернулась, то накануне все, должно быть, закончилось плохо. Он вспомнил ее последние слова. Что-то насчет того, что она собирается сама завести роман. Конечно, это была пустая угроза, попытка уколоть его побольнее. Но все же где она, черт возьми?
Колин достал телефон и позвонил жене. Гудок прозвучал один раз, после чего переключился на голосовую почту, как будто она отклонила вызов.
«Привет! Вы дозвонились до Тары. Оставьте сообщение, и я перезвоню», – сообщил записанный голос.
– Тара, это Колин. Где ты? Пожалуйста, возвращайся домой, чтобы мы могли спокойно все обсудить. Я люблю тебя, – сказал он и дал отбой.
Вернувшись в гостиную, Колин обнаружил валяющиеся на полу пивные таблички и вспомнил, что Тара швыряла ими в него.
Самое меньшее, что он мог сделать, это снять остальные и уничтожить следы мужского логова. И вообще разобраться со всем тем хаосом, который сам же и учинил. А самое главное – любыми средствами спасти свой брак с любовью всей жизни.
Колин собрал все таблички, сложил их стопкой и по пути в пристройку увидел лежащий на боку мотоцикл, пострадавший после нападения Тары. И хотя она нанесла «Триумфу» несколько болезненных ударов, мотоцикл, в общем-то, уцелел. А вот насчет брака такой уверенности не было… Жена исчезла, не сказав, куда направляется, и он, по правде говоря, не был уверен, что она вернется.
Конечно, домой она рано или поздно придет… Но вернется ли к нему?
Да, он не спал с Клэр, но знал: объективность ему в такой ситуации не поможет. Тара собственными глазами видела, как он вошел в гостиничный номер после того, как солгал ей насчет задержки в офисе. Если бы это дело передали на рассмотрение присяжных, на оправдание не было бы никакой надежды. Возможно, он и не был виновен, но и невиновным не выглядел.
Хотя Колин не верил в высшие силы, он чувствовал себя так, словно его постигла божественная кара. Он не совершал прелюбодеяния, но возжелал жены ближнего своего. Две из десяти заповедей касались обмана, а значит, обвинительного приговора было не избежать.
Всепоглощающее чувство сожаления проникло в каждую клеточку его тела. Вся идея «Флинга» вдруг показалась отвратительной и грязной. Тот факт, что Колин поставил под угрозу свой брак ради другой женщины – к тому же, женщины, которая подвела его дважды, – приводил его в бешенство. Он задыхался от презрения к себе. И все же не мог изгнать из своей головы мысли о Клэр. Ее зов все еще звучал в ушах, несмотря на то что она уже уничтожила его корабль. Хотелось молотить кулаком в кирпичную стену, пока не треснут все кости руки, загрузившей проклятое приложение и сделавшей его игрушкой дьявола.
Колин положил стопку табличек на сиденье мотоцикла и закатил остатки своего мужского достоинства в гараж. Потом, прислонив «Триумф» к дальней стене, сел на пол рядом со старыми ящиками, в которых хранилось всевозможное старье. «Есть ли хоть какой-то шанс, что Тара простит?» – спрашивал он себя. Ей, конечно, было больно, и порой она подолгу таила обиды. «Я прощаю, но не забываю», – частенько говорила она.
Колин решил: когда жена вернется, он расскажет ей все – от скачивания «Флинга» до знакомства с Клэр, попыток встретиться с ней, чтобы выпить, и бронирования номера в отеле на случай, если она захочет заняться сексом. Но, выстроив события в хронологическом порядке, он вдруг увидел себя настоящим чудовищем. Все его поступки выглядели обдуманными и преднамеренными. Одно дело, если бы этот роман случился под влиянием момента, но ведь чтобы свернуть на гибельный путь, он прошел несколько перекрестков, делая на каждом сознательный выбор…
Слева от себя Колин увидел коробку с надписью «Тара. Колледж». Он подтащил ее поближе и открыл. Первым на глаза попался старый «магический шар». Колин всегда посмеивался над верой Тары в различного рода предсказания, в том числе и этого пластмассового оракула. Взяв шар в руки, он улыбнулся. О чем бы спросить?
– Тара – любовь всей моей жизни? – произнес он, встряхивая шар.
«ДА, ОПРЕДЕЛЕННО», – был ответ.
– Ладно… – сказал Колин, снова задумавшись. – Мои чувства к Клэр настоящие?
«ДА».
– Должны ли мы с Тарой оставаться вместе?
«БЕЗ СОМНЕНИЯ».
– Должны ли мы с Клэр быть вместе?
«ОПРЕДЕЛЕННО».
– Будет ли мой брак с Тарой длиться вечно?
«МОЖЕШЬ НА ЭТО ПОЛОЖИТЬСЯ».
– Должен ли я завести роман с Клэр?
«ВСЕ УКАЗЫВАЕТ НА ТО, ЧТО ДА».
– Ничего-то ты не понимаешь! – рассердился Колин, бросая «магический шар» к дальней стене.
Порывшись в коробке еще, он нашел целую кучу памятных вещей, которые Тара хранила со времен учебы. Блокноты с записью лекций, рабочая форма бара «О’Мэлли»… Коробка казалась бездонной! Она сохранила их проездные на «Интеррейл», все корешки билетов с концертов, на которые они ходили вместе, их старые фото и даже его худи с капюшоном колледжа UCD, которое носила постоянно.
Он взял худи – до этого сам он надевал его всего несколько раз, – натянул на себя и обнаружил, что оно ему все еще впору. Нос уловил ее запах, пробудивший давние воспоминания. Раньше ему нравилось, что она носит его толстовку…
Он даже нашел статью Тары под названием «Девушки просто хотят иметь фундаментальные права: новая теория феминизма эпохи синтвейва». Пометка красной ручкой – 49 % – когда-то сокрушила Тару. Он взял в руки фотографию – они вдвоем на остановке «Интеррейл» в Париже. Тара поцеловала Колина в щеку, когда позади них возвышалась Эйфелева башня. Они выглядели такими счастливыми!
В какой-то момент Колин понял, что коробка, в которой он рылся, – это, по сути, их священная реликвия. Капсула времени, о существовании которой он даже не подозревал. Он никогда не был сентиментален, но эти вещи затронули струны его сердца и подтолкнули к идее. Он встал и оглядел маленький гараж.
Может быть, еще есть время свернуть с дороги, ведущей к гибели, и встать на путь искупления? Он знал, что нужно сделать, хотя это, конечно, было нелегко. Похоже, Тара не собиралась возвращаться до конца выходных, и он понимал, что одних слов сожаления будет мало. Нужно показать. А значит, пора браться за дело.
