Флинг - Мюррей Джозеф
– Ну вот… Я зарегистрировалась во «Флинге», чтобы доказать, что я не такая, как эта Мэри. И чтобы изучить приложение для работы. И в тот же день мне выпало стопроцентное совпадение с мужчиной по имени Джек, – объяснила Тара.
– Сто процентов – это, безусловно, нечто, – кивнула Шеннон, откидываясь на спинку стула.
– Но вот что самое безумное, мам! Ты знаешь, у нас обеих есть такое особое чувство? – спросила Тара.
– Конечно. Оно и у твоей бабушки было. Это интуиция. Что-то вроде шестого чувства.
– Так вот: оно появилось у меня, когда я обнаружила полное совпадение с Джеком во «Флинге». Полная синхроничность! Я почувствовала то же самое, когда впервые встретила Колина в баре «О’Мэлли», – сказала Тара, зная, что мать поймет.
– Боже мой… Это серьезно! Продолжай, – сказала Шеннон, слушавшая дочь с большим интересом.
– Я уже некоторое время общаюсь с Джеком, но мы еще не встречались. Понимаю, это звучит глупо, но у меня появились к нему чувства, хотя я даже не знаю, как он выглядит. Одно из правил «Флинга» – не показывать лицо до встречи. Все общение анонимно.
– И вы с ним еще не пытались встретиться? – спросила Шеннон.
– Пытались, но я дважды его подводила. И теперь думаю, что потеряла. Он мне не ответил и, скорее всего, уже не ответит. Мне нужно думать о своем муже и его измене, но все мои мысли – только о Джеке. Это за гранью рационального…
– Сердечные дела никогда не бывают рациональными, милая. В каком-то смысле прекрасно, что у тебя появились чувства к человеку, которого ты даже не видела. Может быть, это нечто большее, чем вожделение. И эта синхроничность должна что-то значить.
– Ты действительно думаешь, что Джек мог бы стать моей судьбой? – спросила Тара.
– У меня нет ответа, милая. Но я думаю, что знаю, где мы можем его найти, – сказала Шеннон.
После обильного завтрака она повела дочь в сад за домом. С тех пор как Тара была здесь в последний раз, сад изменился до неузнаваемости. Они прошли в дальний конец и оказались в небольшом цветнике, огороженном шпалерами.
– Что это, мам? – спросила Тара.
– Мемориальный сад, который я разбила в честь отца, – ответила Шеннон.
Здесь, в окружении пышной зелени, Тара поняла, как сильно скучает по отцу. Они всегда были очень близки, особенно в те дни, когда мать занималась клиентами, приходившими к ней за помощью и лекарствами. После его смерти она прошла через все стадии горя и смирилась с кончиной близкого человека, но в ее мире осталась пустота. Поминки длились целых четыре дня – так любили его все, кто знал.
– Как красиво, мам! Ты, должно быть, скучаешь по нему каждый день…
– Да, но на самом деле он не ушел, милая. Энергия никогда не исчезает – она только передается. И энергия твоего отца чувствуется повсюду в этом саду, – сказала Шеннон, глядя на цветы.
– Это хорошая мысль! Я тоже стараюсь так думать.
– Бóльшую часть своей жизни он был для меня садовником. Мне приятно сделать то же самое для него. Пока жив этот сад, жив и он, – сказала Шеннон, улыбаясь.
– Это прекрасно.
– Но теперь пришло время взглянуть на твою судьбу. Пойдем в мой кабинет.
Она привела Тару в похожее на беседку сооружение из старого плетня. Увитые побегами стены придавали ему странный, причудливый вид. В центре стоял стол, а по обе стороны от него – два больших бингбэга [19].
– Что это за место? – спросила Тара, никогда раньше его не видевшая.
– Я построила его недавно, милая. Это храм Йони [20].
– И что это, собственно, такое?
– Слово «йонический» противоположно слову «фаллический». Патриархальное общество настолько одержимо фаллическими зданиями, что я решила построить йоническое, представляющее женскую репродуктивную систему, в частности – чрево, – объяснила Шеннон.
– Ух ты! Снова оказаться в утробе матери после стольких лет… Думаю, девяти месяцев было недостаточно, – пошутила Тара.
– На самом деле я носила тебя девять с половиной месяцев. Представь: ты опоздала на собственное рождение, – поддразнила Шеннон.
– Сейчас опаздывать модно, – засмеялась Тара.
– В общем, именно здесь я теперь читаю судьбы. Включая твою, – сказала Шеннон, тасуя колоду карт таро.
– Сейчас я готова воспользоваться любыми указаниями, – сказала Тара, усаживаясь на большой мягкий бинбэг.
Шеннон разложила карты на столе рубашкой вверх.
– А теперь, дочурка, выбирай первую карту.
Тара вздохнула, выбрала наугад и положила лицевой стороной вверх.
Колесо Фортуны.
– Итак, карта номер один – это Колесо Фортуны. В прямом положении. Первая карта – это прочтение твоего прошлого. Она олицетворяет судьбу и предназначение. Эта карта не показывает ничего случайного, а дает общее представление о том, каково положение вещей.
– Боже мой! Это может быть как-то связано с «Флингом»? Стопроцентное совпадение с Джеком! – сказала Тара, оживляясь.
– Выбирай следующую карту.
Тара наугад выбрала вторую и положила ее на стол лицевой стороной вверх.
Двойка мечей.
– Хорошо. Твоя вторая карта – двойка мечей. В прямом положении. Она олицетворяет твое настоящее. Здесь ты видишь женщину с завязанными глазами, которая держит в руках два меча и стоит перед морем. Повязка на глазах говорит о том, что эта женщина не может видеть, что находится прямо перед ней. Она находится на распутье и не знает, по какому пути идти. Она пытается уравновесить два меча. Это можно интерпретировать как фаллический знак. Возможно, она пытается уравновесить двух мужчин.
– Ух ты! Немножко даже пугает… – Тара поежилась.
– Выбирай третью карту, дочурка. Она представит твое будущее, – сказала Шеннон, проводя рукой над колодой.
Тара глубоко вздохнула. Эта карта могла бы дать какое-то указание. Учитывая, как ей везет в последнее время, это могла быть и Смерть. Она зажмурилась и потянулась за картой. А когда открыла глаза, то увидела…
Влюбленные.
– Ах да, Влюбленные! В прямом положении, – сказал Шеннон. – Эта карта представляет внутреннюю гармонию через совершенный союз. Это карта родственных душ, связанных судьбой.
Тара лишилась дара речи.
– Итак, в твоем прошлом я вижу Колесо Фортуны, вращающееся в твою пользу. В твоем настоящем я вижу женщину, которая изо всех сил пытается разглядеть, что перед ней. А в твоем будущем я вижу двух влюбленных, открывающих друг друга. Это что-то значит для тебя, милая? – спросила Шеннон, уже зная ответ.
– ДА, ЗНАЧИТ! – воскликнула Тара, пораженная тем, что сказали карты. – Но что мне прикажешь делать? Карты говорят, что я должна быть с Джеком, но он до сих пор не ответил мне…
– Тара, милая, он мужчина. Долгий режим молчания – не для них, – усмехнулась Шеннон.
– Но ведь есть еще Колин… Прямо сейчас я его ненавижу, но все еще люблю. Разве идея «найти того единственного» не означает, что он должен быть только один?
– Раньше я тоже так думала, милая, но недавно начала смотреть на вещи немного по-другому, – застенчиво сказала Шеннон.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Тара, приподняв бровь.
– Ну… ты знаешь, как сильно я любила твоего отца. И всегда буду его любить. Но его нет уже шесть лет, и я обнаружила, что за мной ухаживает другой мужчина, – сказала Шеннон и, не удержавшись, улыбнулась.
– Мам, это потрясающе! Кто он такой? – обрадовалась Тара.
– Том О’Мэлли.
– ТОМ О’МЭЛЛИ? Ты шутишь! Ты вроде бы сказала, что он приходил подлечить растяжение связок в паху…
– Как, по-твоему, он растянул эти связки? – рассмеялась Шеннон.
– МАМ! – воскликнула Тара.
– О, успокойся, милая! Не знаю, откуда у тебя это католическое чувство вины. Должно быть, от твоего отца, потому что уж точно не от меня, – сказала Шеннон.
