Валерий Жмак - Крестовый марьяж

— Виталий Николаевич, я хотел бы вам доложить о произошедшем и обстоятельно обо все рассказать.

— Мне уже все известно, Владислав… — мягко сказал пожилой командир. — Я ознакомлен с материалами следствия. Действия твои были правильными, глупо тебя в чем-либо упрекать. И ты себя ни в чем не вини! Жизнь иногда жестоко с нами обходиться… Слава Богу, что жив остался…

Полковник достал из шкафа две рюмки и открыл бутылку коньяка.

— Давай-ка, помянем ребят… Закуски вот только, извини, нет…

Мужчины выпили до дна и молча закурили. Через минуту командир части заговорил вновь:

— Знаю, — следствие ещё не окончено. Поэтому можешь пока отдыхать, набираться сил, приводить себя в порядок… Считай — отгуливаешь внеочередной отпуск при части.

— Меня уж и в полковых списках-то, наверное, нет… — с грустью проговорил майор.

— Не горюй… — по-отечески похлопал по плечу командир, — пусть только закончится вся эта возня и бумажная волокита. Я лично все устрою без проволочек! Таких летчиков, как ты, тоже ведь поискать надо…

Наполнив рюмки ещё раз, Виталий Николаевич произнес ещё более оптимистично:

— За твое спасение, сынок! Я рад, что ты снова с нами…

Покинув штаб и пройдя узкими, тенистыми аллейками к дому, Берестов оказался, наконец, в своей квартире. Два дня он не реагировал на частые звонки и стук в дверь. Долгие беседы со следователями и контрразведчиками, отбили всякую охоту лишний раз делиться давними и совсем свежими воспоминаниями. Только к воскресенью, он выбрался из «берлоги» с целью запастись продуктами и проветриться. Осторожно спускаясь с тростью по лестнице, он едва не столкнулся с бегущим навстречу через две ступеньки, штурманом полка Щербининым…

Запыхавшийся подполковник, пожав руку и с трудом переведя дыхание, выпалил:

— Влад выручай! Всех наших мужиков-автомобилистов оббежал… Кого нет, кто не в ту сторону едет… Подбрось до автовокзала, дальше — в аэропорт, я уж сам, — жалобно смотрел на пилота подполковник, — я в отпуск с семьей собрался — самолет в четырнадцать десять…

— Иди за вещами и жди у подъезда, — пробормотал молодой человек, повернув обратно за ключами от гаража и машины…

5

— Я перечислю предметы, а вы… — вкрадчивым голосом объяснял молодой врач-психиатр, — должны подсказать мне, что из них создала природа, а какие являются рукотворными…

— Вы всерьез в чем-то подозреваете мою психику?

— О чем вы? Помилуйте… Каждый специалист, перед общим освидетельствованием должен дать свое заключение. Вот я и выполняю эту работу…

— Что-то других врачей до сих пор невидно, — Владислав пристально смотрел на доктора, сидевшего на табуретке у его кровати.

Этот ранний и неожиданный визит весьма озадачил майора. Для данного мероприятия, коль в нем возникла острая необходимость, было предостаточно времени, когда он валялся в Центральном Госпитале…

«Происки обиженного дежурного? — перебирал он в голове различные версии, — или местное командование решило заранее подстраховаться перед негативным решением Москвы? Как же выяснить — чье он выполняет распоряжение и зачем…»

— Итак, начнем… — протянул молодой очкарик и стал перечислять: — автомобиль, мост, кактус, канал, вулкан, река.

Вздохнув, летчик ответил:

— Кактус, вулкан, река. Остальное наших рук дело.

— Верно. А сколько получится, если из ста семнадцати вычесть тридцать девять?

— Семьдесят восемь…

— Чудненько… Теперь скажите мне пожалуйста, чем отличается сено от соломы?

Берестов уже успел ответить на два десятка столь же идиотских вопросов и почувствовал, что скоро нервы действительно начнут сдавать.

— В наше время, только один из пяти объяснит вам разницу. Ваши тесты составлял Николай Иванович Пирогов?

— И все-таки попытайтесь… — мягко настаивал военный эскулап.

— Солома… Наверное, это сухие стебли злаков, или зерновых. Ну а сено, если не ошибаюсь — высохшая трава.

— Хорошо… — пробормотал медик, что-то записывая на листе бумаги, — теперь подумайте вот над чем… Что из ниже перечисленного может летать: гвоздодер, бумеранг, жаба, вертолет, пихта, скворец.

«Гениально… — оценил Влад вопрос, видимо, предназначенный исключительно для летчиков. — Интересно, что он думает по поводу аэродинамических свойств гвоздодера? Ну да… Попробуй подколоть такого умника, и сразу к зеркалу — примерять рубашку с двухметровыми рукавами…»

В этот момент дверь без стука открылась, и на пороге появился комендант. Испытуемый арестант и врач встали. На сей раз, лицо контр-адмирала не было столь спокойным, как во время первого визита. Порывисто войдя в камеру, он приблизился к доктору. За ним в «чуланчик» неслышно прошмыгнул новый дежурный. Встав в полуметре от специалиста в белом халате, начальник комендантской службы пристально посмотрел на его ботинки и стал медленно поднимать взгляд, пока не уперся им в линзы очков.

— К-капитан Абрамов, — представился побледневший последователь Гиппократа.

— Вы считаете, — процедил сквозь зубы пожилой офицер, — что медицинский корпус как-то застрахован от поселения на здешних нарах?

— Н-никак нет…

— Что за обувь? — прорычал комендант.

— У меня стопа широкая… У-уставные не подходят… Виноват…

«Ого! Так вот каким может быть знаменитый „зверь“, — удивленно подумал Владислав, — похоже, психиатр попал…»

— Вы можете сесть, — бросил шеф комендатуры пилоту и, обращаясь к доктору, злобно проговорил: — а вам я легко могу помочь растоптать форменную обувь… Чем вы здесь занимаетесь?

— Провожу освидетельствование летчика…

— На предмет?..

— Я, собственно, не в курсе… Начальник Центрального Госпиталя попросил провести тестирование и…

— И что? — отрывисто допрашивал в конец растерявшегося капитана контр-адмирал.

— Ему нужны зацепки, чтобы комиссовать майора из армии, если поступит такая команда… — выдохнув, ответил военврач и стыдливо опустил глаза.

— Лучше бы ваш гребанный начальник хирурга ему хоть раз прислал, а не подстраховывал свою задницу! — заорал контр-адмирал так, что все присутствующие невольно втянули головы в плечи.

Он стал нервно расхаживать по небольшой камере. Дежурный и вытянувшийся в струнку психиатр чуть посторонились, освобождая тому пространство.

— Ну, и каковы же результаты? — саркастически ухмыльнувшись, поинтересовался комендант в гробовой тишине.

Очкарик слегка оживился и, взяв дрожащими пальцами со стола листок, быстро заговорил: