Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент

– За баб сегодня пить не будем, а то приснятся ненароком! – Он разлил по второй и поинтересовался:

– А ты, случайно, не кричишь ночью от подобных кошмаров?

Денис едва заметно усмехнулся:

– Пока не страдаю! Да и некому, кажется, сниться!

– Ну, это дело скорое! Не успеешь оглянуться, как в капкан к какой-нибудь амазонке-охотнице попадешься, и тогда два варианта: или под венец ее тащить, или лапу самому себе перегрызть и бежать во все лопатки на тех, что остались. Только разве убежишь? Все равно догонит, поймает и обезвредит!

– Тебя, гляжу, уже обезвредили? – Денис встал со стула, снял крышку с кастрюли и попробовал картошку вилкой. – Вроде готово!

– Так сцеди! – лениво отозвался Стас и, закинув одну руку за голову, включил стоящий рядом магнитофон. Грустная тягучая музыка полилась из динамика. Майор закрыл глаза и замурлыкал в такт мелодии.

Денис слил воду и вывалил картошку в глубокую фаянсовую тарелку.

– Масло в холодильнике! – сообщил Стас не открывая глаз.

– Ты меня в подсобные рабочие пригласил? – поинтересовался Денис, но в холодильник все-таки полез и достал початую пачку масла.

– Ну, не все ж начальству кровь пить! – Стас рассмеялся и вдруг совершенно серьезно посмотрел на Барсукова. – Ты меня знаешь, Денис, не могу я ходить вокруг да около. – Он полез во внутренний карман пиджака. – Не хотелось мне этот разговор при Сергее затевать, хотя и уверен, что он выеденного яйца не стоит. – На ладони Дробота лежала маленькая серебряная сережка в форме полумесяца. – Скажи на милость, откуда в твоей пачке сигарет взялась Тонькина сережка?

– Тонькина? – несказанно удивился Денис. – С чего ты взял, что Тонькина?

– А с того, что я лично на пару с ее братом Пашкой выбирал их в подарок Антонине ко дню рождения. У нее целый комплект такой: кольцо, браслет и вот эти серьги. Я их ни с какими другими не спутаю. Видишь, – поднес он ладонь почти вплотную к глазам Дениса, – камушек выпадал, и я его самолично приклеил!

Денис пожал плечами:

– Ну и что из того? Разве твоя разлюбезная Антонина не могла дать поносить эти серьги кому-то другому?

– Постой, – Стас хитро прищурился, – на что ты намекаешь? Уж не с Людмилы ли вы, товарищ подполковник, сняли сей предмет? Потому как моя Антонина свет Сергеевна, если с кем и поделится, то в первую очередь с Людкой Ручейниковой. – Он хлопнул себя по лбу. – Это ж надо же! И как я сразу не догадался?

– И столько терпел? Начальство во всех грехах подозревал, страдал, ревновал, мучился! – съязвил Денис и уже более серьезно пояснил:

– Я вправду не знал, что это сережка твоей Антонины. Людмила Алексеевна попросила починить застежку, вот я в городе и забежал в ювелирную мастерскую. А чтоб по карманам не завалялась, я ее в пачку сигарет положил…

– Что ж, так взяла вдруг и попросила, чтобы починил? – пришел черед удивиться Стасу.

– Вот так взяла и попросила, – Денис насадил картофелину на вилку и обмакнул в масло, – тем более что эту застежку я сам нечаянно и сломал.

– И каким это образом?

– Попытался застегнуть, но силы не рассчитал, вот и пришлось заглаживать вину.

Стас хмыкнул, заломил в удивлении густые черные брови и протянул:

– Понятно. – Потом предложил:

– Сморгнем-ка еще по одной! – и разлил водку по стопкам. – А выпьем мы сейчас с тобой, Денис Максимыч, за то, чтобы женские сережки почаще в наших руках расстегивались, а попутно за здоровье одной чудесной девки, что никак счастье за хвост схватить не может. Ходит оно с ней рядом, а она даже близко его к себе не подпускает.

– Кого его?

– Да кого ж еще, если не счастье! – усмехнулся Стас и притворно тяжело вздохнул. – Как ни крути, нет нам жизни без баб! Не хочешь пить за них, все равно напьешься. Но Людка Ручейникова – девка особая, и потому выпить за нее стоит особо, причем до дна!

Барсуков ничего не ответил, глянул исподлобья на своего заместителя, но водку выпил. Стас от начальства не отстал. Затем они изрядно закусили, пропустили еще по одной, и только после этого Стас откинулся в своей излюбленной позе на спинку кресла и умиротворенно произнес:

– Ну вот! Теперь и покурить можно, и за жизнь потрепаться!

– Объясни, если не секрет, почему ты за Людмилу предложил выпить? – Денис пустил густую струйку дыма в сторону открытой форточки. – Или акценты сместились и ты решился сгулять налево?

– Ни налево, ни направо, Денис Максимыч! – Стас прикрыл глаза. – Просто хорошая она девка, действительно очень хорошая. Только вот и вправду в жизни у нее все как-то не так получается. Почитай, с самого детства постоянно кого-нибудь на своем горбу везет. Ведь она только с виду такая… сердитая, – усмехнулся он, открыл глаза и серьезно посмотрел на Барсукова. – Смалехоньку без мамки осталась. Славку выпестовала, вон какой детина вымахал, а потом в университете Вадика своего встретила. Сейчас его обихаживает и нянчит.

Видите ли, он в аспирантуре учится, ему специальные условия нужны, и кормежка особенная, и все остальное… И хоть бы было из-за кого так стараться! Видел я его, Денис. Щупленький, носатенький, в очечках, но гонору выше башни. А Людке только дай повод пожалеть. А к себе никого не подпускает и боится жалости – не приведи господь! Как кобылица брыкается! Мужики к ней на расстояние пушечного выстрела боятся подойти! А весна придет – посмотришь, что у нее во дворе будет твориться.

Еще пожалеешь, что в соседях поселился. Думаешь, у нее сараи для домашней живности построены?

Куда там! Всю весну, а то и лето, подранков по тайге собирает, лечит, обихаживает. Кого потом назад возвращает, кого в городской зоопарк определяет.

В прошлом году медвежонок жил, двух рысят ребята из соседней деревни принесли, потом лисенка где-то откопали. А года два или три назад все лето волчонка растила. Темуджином назвала. Он за ней хвостиком бегал. Ревела белугой, когда в тайгу его отпускала! А сейчас Тонька мне по секрету рассказала, что он до сих пор иногда Людку в тайге на тропе встречает и почти до дому провожает.

Денис озадаченно покачал головой, но спросил совсем не то, что хотелось:

– Зачем ты это мне рассказываешь?

– А просто так! Информация к размышлению о тех особах, чьи сережки имеют дурную привычку сами по себе расстегиваться. А стоит только к ушку наклониться, чтобы застегнуть, считай – все, пропал, душа моя! Окончательно и бесповоротно! Так уж она по-особому свой подбородок поднимет, щечку, а то и губы вместо уха подставит, глазки закроет. Хочешь не хочешь, поцелуешь, а она тебя сразу – ап! И все тут, капкан захлопнулся!

Денис окинул Стаса, еще более мрачным взглядом, встал со стула, подошел к окну и, опершись ладонями о подоконник, всмотрелся в глухую непроглядную темь. Низкие тучи заволокли небо, и лишь над дальними сопками сияла крупная голубая звезда. Он вдруг вспомнил другую звезду, что так лихо подмигивала им сквозь щель в камнях, и теплоту женских губ вспомнил, и даже запах дыма от ее свитера… Судорожно сглотнул и повернулся к Стасу.