Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
– А они потом плюнут на твою могилу.
Мужчина оттолкнул девушку, вышел в зал ресторана. Нужно уезжать, хоть он и не делал ничего, а лишь поделился мыслями, ему тоже может достаться. Но кто бы мог подумать, что Алиса додумается до такого! А с Корневым все кончено, остались формальности, и его бизнес распилят на части. Но Глухих чувствовал, что Шах и Аверин могут начать рвать на части физически.
***
Тушу окурок в переполненной пепельнице, понимая, что мы теряем время, они могу сделать с нашей девочкой что угодно. Сжимаю до хруста в суставах пальцы. Не курил несколько лет, а сейчас не могу остановиться.
Но как только Клим показал видео, где Ольга сидит в клетке с собакой, а какие-то уроды снимают это, а сейчас вообще могут делать с ней любые гадости, готов убить каждого из них.
Как вообще так получилось, что я просчитался? Хотя нет, я не просчитался, у нас появилась слабость. «Ахиллесова пята» Шаха и Аверина, на которую можно надавить, слабость, которой не должно быть в наших делах. Но она есть. Она уже есть, и я не променяю ее ни на что.
Закуриваю еще, глубокая затяжка, никотин обжигает горло, снова меряю шагами комнату, сжимая телефон в другой руке. Клим с Ванькой в спальне, странно, но это он должен быть сейчас на моем месте, нервничать и стучать кулаками в стену. Но Ванька его успокаивает, уравновешивает, что ли, всю дорогу до квартиры рассказывал про супергероев, говорил, что он Бэтмен, а я Супермен.
Забавный он. Такой милый, классный. Восхищаюсь Ольгой, которая не побоялась никого, одна родила, имея упырей-родственников. Да и мы были не лучше, прессанули девочку, а потом, не скрою, лично я еще долго ее вспоминал.
Делаю несколько затяжек, выпуская дым перед собой, злость на собственное бессилие накрывает с новой силой. Удар. Второй. Кожа с костяшек сдирается до крови, боль немного отрезвляет.
– Ты легче давай, а то руки переломаешь, пригодятся еще.
– Как Ванька?
– Спит, но утром ждет маму, я ему обещал, что мама будет делать его любимые блинчики с джемом.
Шахов бледный, на скулах играют желваки, закуривает, смотрит в глаза, а там чернота.
– Говори, Рома, скажи мне хоть что-нибудь, – Клим отвечает на звонок, кусая сигаретный фильтр. – Уже почти утро, нам нужна информация. Да, да, знаю, хорошо.
Чувствую нутром, натянутая пружина вот-вот лопнет.
– Марк, звони парням, всем, что есть, скинь им координаты, что вышлет Рома, я соберу остальных. Ты остаешься здесь, я еду.
– Я с тобой.
– Нет, ты здесь и ждешь нас с Ольгой.
– Нет, Шах! Я с тобой, и это не обсуждается.
– Нет! Ты останешься и присмотришь за сыном. Кто будет рядом с ним, когда он проснется? Охранник? – Клим хватает меня за шею, смотрит в глаза. – Кому мы можем его доверить, кроме друг друга? Никому! Никому, Марк! Так что ты будешь здесь, а я за тебя переломаю несколько костей, обещаю. И верну нашу девочку. Чтобы она и нам делала блинчики с джемом по утрам. Хочешь блинчиков? И я хочу. Очень сильно хочу.
Резко отпускает, сукин сын прав, Ваньку нельзя оставлять одного.
– Всади лучше пару пуль в голову.
– Обещаю.
Клим уходит, оставляя меня с плохими мыслями. Мысль о блинчиках согревает, и я не хочу рассказывать Ваньке, где его мама, почему ее нет, Шахов спустит там пар, лишь бы успел.
Лишь бы успел спасти нашу девочку. Нашу крошку-мышку, которая так красиво ворвалась, свела с ума, забралась в голову. А потом снова появилась и уже окончательно добила.
И я уже не думаю о том, как мы с Шаховым будем ее делить.
Не будем.
Она наша.
Как и сын.
Глава 43
– А ну, вылезай, сука! Вылезай сама! Кому говорю?
Жмусь в угол клетки, собака надрывно лает, из огромной пасти капает слюна. Глаза за ночь, проведенную в этом страшном месте, привыкли к полумраку, я не спала, боялась хоть на секунду прикрыть глаза, чувствуя рядом присутствие агрессивного животного.
Все равно проваливалась в пропасть черноты от усталости, но возвращалась оттуда, дергалась, обнимала колени, кусая губы в кровь, чувствуя ее теплый металлический вкус на языке.
– Заки, фу! Фу, блять, я сказал! Отойди от сучки, иначе я тебе мозги вынесу! Заки, паршивец долбаный, мало я тебя пиздил!
Стараюсь не кричать, это еще больше нервирует пса, не знаю, чем кончится это противостояние, но я благодарна Заки за то, что он не пускает этого подонка к себе. Только сейчас разглядела, что тело собаки искалечено шрамами, они отчетливо видны на рыжей короткой шерсти.
Господи, что они с ним делали? Бедное животное.
– А ты чего там притихла? Думаешь, я не справлюсь с ним? Думаешь, против его лая нет ничего? А, сука? Я тебя спрашиваю!
Он неадекватен и точно пьян или под наркотиками. Нельзя быть таким дебилом в трезвом уме.
– Утро, и у меня стоит, сейчас ты вылезешь оттуда и опустошишь мои яйца. По поводу твоей сохранности указаний не было, за это не заплачено. Так что будешь отрабатывать, сука, воду и кусок хлеба. Молчи, Заки! Молчи, блять!
Закрываю уши, не могу больше слышать этот надрывный лай. Голова раскалывается от боли, в висках ломит. Я все время повторяю про себя одну фразу: «Пусть с Ванькой все будет хорошо». Как заклинание, как молитву, больше ничего не надо. Я готова сидеть в этой клетке вместе с Заки, я к нему уже привыкла, пить воду из его миски, даже жрать его корм, но знать, что это все не зря.
Лязг железа, Лысый открыл клетку, стоит, широко расставив ноги. Засаленные джинсы, грязная футболка, а в руках…
– А так, Заки, как тебе такой расклад? Я сейчас в твою тупую башку всажу пару пуль.
Меня как током ударило. Вцепилась в прутья позади себя, сердце сбилось с ритма, оно как сумасшедшее выламывает ребра. Вижу лишь черную точку дула, оно направлено на собаку, которой, в отличие от меня, не страшно.
– Лысый, ты какого хрена творишь, придурок? Эй!
– Отойди, Болт! Я тебя просил убрать псину, теперь я уберу ее сам.
– Рехнулся? Лысый, придурок! Ты сам засунул девку в клетку, себе пусти пулю в голову, идиот конченый! Отойди…
– Да пошел ты…
Он убьет нас всех. Своего напарника. Заки. А потом меня.
Завязалась потасовка, но лысый был крепче, выше, сильнее, а еще наверняка под наркотой.
– Закрой свой рот, я просил тебя, просил? Отдохни,
