Елена Квашнина - Привет, любимая (СИ)

      - О чем?

      - О себе.

      - Нет, Олежка. Не хочу.

      - Зато я хочу, - спокойно заметил он и отправил тетю Нину погулять на улицу. И тетка пошла. Без единого слова. А ведь с утра уже проветривалась.

      - Ну? - спросила я, когда дверь за тетей Ниной захлопнулась.

      - Ты думаешь искать Мишку или нет?

      Что же это он так, прямо в лоб? Почему я должна искать Мишку? И, вообще, некорректно - касаться запретной темы ... Я неприязненно посмотрела на Олега.

      - А зачем его искать?

      Он заходил по комнате, меряя ее большими шагами из угла в угол. Задел стул, но даже не заметил этого. Того и гляди, на телевизор налетит. И что мечется? Я молча наблюдала за ним. Он вдруг остановился. В самом центре комнаты. Под люстрой. У меня кольнуло в сердце. Рыжий тоже частенько останавливался там. И стоял под люстрой, сунув руки в карманы брюк. Смотрел хмуро, а в глазах прыгали смешинки. Когда это было?.. Тысячу лет назад...

      - Знаешь, Аля, я всегда тебя любил. Но жениться бы на тебе не стал ни за какие деньги.

      - Это почему же? - обиделась я, отвлекаясь от воспоминаний.

      - Нет, не стал бы, - Олег в раздумье потеребил мочку уха. - Ты не женщина. Ты - стальной сейф, набитый дурацкими моральными принципами. Мир у тебя черно-белый. Мало ли что в жизни случается? Нужно уметь прощать. Тем более, когда любишь... Могла бы Миху простить. Он же пьян был вусмерть. Не больно-то соображал, что делает. А ты не выслушала человека. Ни одного шанса ему не дала!

      Что Олег будет мне мораль читать, я не ожидала. Кто-кто, но Олег? Он ведь всегда был на моей стороне.

      - Да простила я его! - тихо отозвалась, надеясь внушить доверие. - Когда с чемоданом на пороге увидела - тут же и простила.

      - И не остановила? - Олег растеряно смотрел на меня. - Ну что ты за человек?!

      Человек как человек. Прощения Мишка мог бы попросить. Это как раз он - стальной сейф, а не я. Только набит дурацкой гордостью, а не моральными принципами. Принципы у него аморальные.

      - У меня не получилось.

      - Я не понимаю, - оскорбился Олег, - зачем ты мне врешь? Ладно, всем остальным. Но мне-то зачем?

      И, правда. Зачем я ему-то вру? Он ведь меня знает, как облупленную.

      - Да искала я его! Звонила в клинику.

      - И что?

      - И ничего, - разозлилась я. - Сядь, пожалуйста. А то ты, как маятник. От тебя в глазах рябит.

      Он недовольно фыркнул, но присел к столу. Вытянул из кармана пачку сигарет и уставился на меня. Я кивнула: кури, мол. Он закурил. Дым расплывающимися кольцами поднимался к потолку, свивался прихотливыми узорами. Мне нравилось, когда мужчины курили. Нравилось следить за медленно тающим дымом. Мишка курил красиво, небрежно. Сам не замечая этого. А я тихонько засматривалась на него.

      - Что в клинике? - гораздо спокойнее поинтересовался Олег, делая глубокие затяжки.

      - Мне сказали, он уволился. У знакомых его тоже нет.

      - Эх, ты, Шерлок Холмс, - укоризненно вздохнул он. - Надо было матери его звонить. Наверняка, Миха там. Куда бы я на его месте подался? К матери, конечно.

      - Ты соображаешь, о чем говоришь? - недовольно поинтересовалась я. Подошла к окну и начала переставлять на подоконнике горшки с геранью - теткино хозяйство.

      - Что я ей скажу? Что выгнала ее сына из дома?

      Не смотрела на Олега. Не могла. Поскольку опять врала ему. Ну не могла я сказать ему правду.

      Через месяц после Мишкиного ухода свекровь сама позвонила мне. И у нас состоялся очень неприятный разговор. Разговор, который погасил слабо тлеющую надежду, что все еще обойдется.

      - Что у вас произошло? - начала Елизавета Михайловна с ходу, едва поздоровавшись.

      - Разошлись, - коротко пояснила я.

      - У меня другие сведения. Ты его выгнала! - обвинила она меня прокурорским тоном. Хамский тон взбесил меня больше всего. Я вовсе не обязана перед ней отчитываться и давать какие-либо объяснения.

      - Это наше с ним дело.

      - Я мать, милочка, и не могу смотреть, как сын, пусть даже непутевый, изводится.

      Это она-то мать?! За все восемь лет нашей с Мишкой супружеской жизни она практически ни разу не удосужилась приехать к нам, поинтересоваться, как живет ее сын. Когда три года назад у Рыжего прямо на операционном столе умер больной, и Рыжий очутился на грани колоссального срыва, не считая угрозы следствия, она отделалась несколькими фразами по телефону. А теперь она, видите ли, не может смотреть... Значит, он у нее. Другого места для себя не нашел.

      - Он сам виноват, Елизавета Михайловна.

      - Знаю, знаю. Миша мне рассказал. Тоже мне вина! Подумаешь! С кем не бывает? Он - мужчина, - холодно рассмеялась она.

      - С вашей точки зрения это нормально, а, по-моему, нет.

      - Милая моя! У них в роду все мужчины такие. Даже дед. А отец его что, лучше? Гораздо хуже. Я-то терплю.

      Еще бы тебе не терпеть. Ты же ни за что не откажешься от персональной машины для прогулок по магазинам. Это всем известно.

      - Вы можете терпеть, сколько влезет. Лично я не собираюсь!

      - Ты злая, испорченная девчонка, - вспылила она. - Ты загубила ему жизнь, карьеру. Если бы он не женился на тебе, у него все было бы по-другому ...

      - Это ваше мнение, - невежливо перебила я ее, не собираясь в очередной раз выслушивать оскорбления. Список ее ко мне претензий давно выучила наизусть. Все наиболее обидное неоднократно говорилось и раньше.