Ольга Арнольд - Агнесса среди волков

До Ясенева, где живут они с Женей, от моего Юго-Запада совсем близко — всего лишь полчаса езды на двух автобусах. Я ехала по столь знакомому мне маршруту и ломала себе голову, почему я не поделилась с ней своими неприятностями раньше? Катерина такая разумная, она непременно что-то придумает, хотя бы заставит меня посмотреть на события с другой стороны, глазами трезвого и здравомыслящего человека.

Катя была дома одна, вернее, со своим полуторагодовалым карапузом. Войтенко-младший — вылитый отец, такой же большой, солидный и уравновешенный, как и от Жени, от всего облика Кости так и веет доброжелательным спокойствием, Не знаю, когда в ребенке развивается личность, но Костя уже и в год проявлял свои редкие особенности характера: когда у мамы были важные дела, он, почувствовав это каким-то тайным чутьем, никогда к ней не приставал, а если мама была расстроена, то немедленно лез к ней ластиться. К тому же он почти никогда не плачет — на мой взгляд, просто идеальное качество для ребенка!

— Прекрасно, что ты наконец до меня доехала! — Катя встретила меня на пороге. — Женя уехал в офис — ты же знаешь, когда Юры нет, кто-то должен заниматься делами.

Каждый раз, когда Катерина упоминает в разговоре мужа, глаза ее улыбаются. Мне это немножко смешно — не может же она после четырех лет замужества быть в него влюбленной так же, как и в начале их романа! К тому же Женя изумительный парень, но совершенно не похож на героя-любовника. В последнее время Катя ненавязчиво пытается внушить мне, что пора бросать «всяких Петек», то есть завязывать с ненадежными вариантами (ее любимое выражение), выходить замуж и заводить детей. Впрочем, пока она была замужем за Олегом (они поженились еще на втором курсе), у нее были совсем другие взгляды на семейную жизнь.

Первым делом мы пошли на кухню пить кофе. Костя нас сопровождал, захватив с собой свои любимые игрушки — немного, штук десять, не больше.

— Слушай, мне столько надо тебе рассказать! — начала я.

— Мне тоже надо много о чем тебе рассказать, — проговорила она, нахмурясь.

Я говорила первая; Катя слушала меня, не перебивая, только иногда кое-что уточняя. Мой монолог продолжался почти час; когда я кончила, лицо ее было очень серьезно.

— Ты ведь не думаешь, что я сумасшедшая и все это мне привиделось?

— Нет, конечно. К тому же есть некоторые детали, которые не могли бы прийти в голову человеку с самой буйной фантазией. Нет, я тебе верю. Вопрос заключается в следующем: что же теперь делать? Уж больно неправдоподобно все выглядит.

— Да, эта история не для нашей милиции…

— Агнесса, как ты с этим справляешься? Жить все время с ощущением, что тебя могут убить… Брр!

— Если я скажу, что неприятно, это не то слово. Я до сих пор не знала, что такое страх, когда все тело покрывается липким холодным потом…

— Ты немного преувеличиваешь. Помнишь Генуэзскую крепость?

Я вспомнила. Я боюсь высоты, но почему-то все время получается, что кто-то затаскивает меня в горы против моей воли. Сколько раз я сидела на каком-нибудь Эльбрусе, боясь взглянуть вниз, зная, что мне все равно сейчас придется спускаться, что никто за меня этого не сделает! Как я тогда ругала себя, что я сейчас здесь, среди снегов, ноги мои в туристских ботинках превратились в ледышки, хотя я могла бы в это время греться на песочке и плавать в море, как все нормальные люди. В горах я часто ощущала страх, но это было преодолимое чувство, с которым вполне можно жить. Но раз в жизни я испугалась по-настоящему — в ситуации, которая на первый взгляд не предвещала ничего страшного. Это было в Крыму; мы с Катей в компании нескольких знакомых парней отправились пешком из Коктебеля в Новый Свет. Вышли мы рано и довольно скоро оказались возле знаменитой Генуэзской крепости. Выяснилось, что вход в развалины платный. Это нас возмутило: это было почти то же самое, что брать деньга за осмотр Провала, пример Остапа Бендера заразителен. К тому же денег у нас с собой было мало, отпуск подходил к концу, а наши кавалеры стали говорить, что достаточно посмотреть на стены, чтобы получить представление об этой местной достопримечательности, и вообще, пора идти дальше. Да и чего можно было ожидать от них — от курортников из Дома творчества, племянников и зятьев признанных советских писателей, известных нам не под своими скромными фамилиями, а под именами прославленных в советском истеблишменте родственников! Впрочем, надо сказать, что и эти громкие псевдонимы нам с Катей тоже ничего не говорили…

Так вот, если бы не нытье наших спутников, я бы, может быть, и согласилась продолжать дальше наш путь. Но тут мы с Катей не выдержали — переглянулись и полезли на крепостную стену. Покажем этим мужчинам! Карабкаться наверх было не слишком тяжело — за много столетий кирпичи кое-где осыпались, и было куда поставить ногу. Неприятности начались потом, при спуске. Когда мы, облазив все уголки руин и удовлетворив свое любопытство, стали спускаться, выяснилось, что путь вниз куда труднее, чем наверх. Собственно говоря, мы могли выйти из крепости как люди, мимо билетера, но нас охватил азарт, и пойти на попятную было уже просто невозможно. Кате было проще — она была одета в шорты и майку, на ногах у нее были кроссовки; на мне же была юбка чуть ли не до щиколоток, модная в том сезоне, и босоножки на манной каше. Подошва у них была удобная, нескользкая, но тут случилось непредвиденное — ремешок на левой ноге расстегнулся, и я случайно наступила на него правой. Когда я попробовала двинуться дальше, то чуть не потеряла равновесие и не грохнулась с пятиметровой высоты. Я вцепилась в какой-то колючий куст, торчавший меж древних камней, и застыла на месте; минут пять я находилась в такой позе, вжавшись в стену и опираясь обеими ногами о крошечный выступ. Наконец мне кое-как удалось сбросить провинившуюся босоножку и медленно, очень медленно, чуть ли не ползком добраться до земли. Мужчины, мирно прохлаждавшиеся неподалеку в тенечке, ничего не заметили, но Катя, которая ждала меня внизу, все поняла. Когда я наконец кое-как приземлилась, она схватила меня за оцарапанные руки; лицо ее было бледно даже под загаром. Как выглядела я, не имею ни малейшего представления; помню только, как я бросилась на траву, пытаясь отдышаться; сердце у меня колотилось в бешеном ритме, блузка и юбка, насквозь мокрые, прилипли к телу; я не в силах была их снять и остаться в бикини. Минут через пять я смогла расстегнуть пояс юбки и обнаружила, что у меня на животе во впадинке пупка целое озерцо из пота; когда я приподнялась, оно пролилось. Я пришла в себя минут через десять и смогла произнести только: