Вознесенная грехом. Последний ход принцессы - Кора Рейли

Сделав разворот, я поехал в том направлении, где прятались Пеппоне и Понурый. Вскоре я начал вилять зигзагом, чтобы избежать попадания пуль.

Мне правда не хотелось умирать от рук этих идиотов.

Понурый внезапно выскочил из-за дуба. Я помчался за ним и быстро догнал, проехав по нему коляской. Он взвизгнул, упал и уже не двигался. Видимо, ударился головой. Не так увлекательно, как убить его выпущенной пулей, но я не должен рисковать.

Я снова развернулся, направляясь к Пеппоне, но никого не обнаружил в том месте, где видел его в последний раз. Но вдруг я заметил какое-то движение, привлекшее мое внимание.

Я попытался крутануть руль, но не успел. Пеппоне бросился на меня, схватил за куртку и сдернул с мотоцикла. Я рухнул на землю, воздух покинул легкие, а ребра зазвенели от боли. Вероятно, сломались.

Краем глаза я увидел блеснувшее лезвие. Перевернувшись, попытался защититься ногами, когда Пеппоне напал на меня с ножом. Я не знал, где его пистолет, но он, конечно, умело владел холодным оружием. От отчаяния я пнул его руку, но он отпрыгнул, глядя на меня, как на таракана, которого хотел раздавить ботинком.

Я поднялся на ноги и повернулся к нему, не имея при себе ничего, так как потерял пистолет и нож, когда свалился с мотоцикла.

Пеппоне бросился на меня, рассекая предплечье, посылая жгучую боль по всей руке. Я стиснул зубы и схватил его за запястье, затем прижал к себе и ударил головой.

Новая боль захлестнула виски, зато Пеппоне зашатался. Я использовал момент его дезориентации и врезал ему по яйцам. Он скорчился на коленях, и я ударил его ногой по подбородку, вырубив.

Тяжело дыша и истекая кровью – раны были на голове и руке, – я проклинал Семью и свое глупое сердце, которое привело меня к врагу.

Все ради женщины.

Но зато ради какой, черт возьми!

Пуля проделала дыру в ближайшем дереве, рассыпав кору повсюду и прервав момент гнева. Я пригнулся и спрятался за ствол. Ощупал лицо на предмет свежих ссадин, но оно уже было залито кровью, испачкано пылью и сеном, поэтому я не сумел обнаружить порезы.

Пеппоне валялся на земле, выстрелы ему пока не угрожали. Не сказать, что меня заботило бы, если бы его нашпиговали, изрешетив как гребаный швейцарский сыр, но мне требовались ответы. А после я бы убил ублюдка.

Встав на колени, я начал обыскивать землю в поисках пистолета и, когда наконец нашел, то захотел кричать от радости. Схватив оружие, я подполз ближе к дому. Теперь уже двое против одного, если я правильно сосчитал «Кочевников». Сейчас, когда мои итальянские «друзья» мертвы или без сознания, я сам выступил против байкеров.

Впрочем, я давно был сам по себе.

Я не мог поверить, что оказался настолько глуп и доверился мафиозным уродам. Хотя доверие – неправильное слово. Дело в другом. Я верил в их страх перед доном. И, конечно же, думал, что Лука меня принял. Но, вероятно, все наоборот. Возможно, это как раз уловка Витиелло, но уже не время ломать голову. Сначала надо разобраться с оппонентами.

Я подкрался к дому, но оставалось еще расстояние в несколько шагов до крыльца, которое не было защищено. В принципе я мог затащить Пеппоне в машину и вернуться в Нью-Йорк, оставив в живых двух «Кочевников».

Нет, не вариант. Байкеры представляли опасность для Марселлы, а я не допущу этого и буду защищать ее ценой собственной жизни.

Я побежал так быстро, как никогда в жизни, и врезался в дверь со всей силы. Очутившись внутри, сразу же начал стрелять, пока не кончились патроны и мне не пришлось прятаться в тесной ванной. К счастью, выстрелы «Кочевников» прекратились через пару минут. Они либо тоже израсходовали патроны, либо просто перезаряжали оружие. Был только один способ узнать.

С боевым кличем я вскочил на ноги и бросился на кухню, где скрывался один из противников. Он напал на меня с осколком разбитого оконного стекла, но я уже не чувствовал боли.

Через тридцать минут я вышел из дома победителем, убив обоих врагов и получив ранение в руку.

Измученный, страдающий от вновь появившейся боли и раздражения, я вернулся туда, где оставил итальянских «друзей». Один был явно мертв, но Пеппоне шевелился. Я наклонился, наставив на него пистолет, который отобрал у байкера. Веки громилы задрожали и открылись, после чего он сразу же сосредоточился на оружии.

– Привет, солнышко, – рыкнул я с холодной улыбкой. – Думаю, нам нужно поговорить.

– Катись к черту, – буркнул он.

Я поставил ногу ему на грудь, отчего у него перехватило дыхание.

– Что это было? – спросил я, прищурившись.

– Ничего тебе не скажу, грязный байкер.

Я закатил глаза.

– Грязный байкер… Неужели это единственное оскорбление, которое может придумать твой крошечный мозг? Хочешь, я проявлю изобретательность, чтобы извлечь из тебя информацию?

– У тебя не получится меня расколоть.

Как правило, мне плевать на смелые заявления, однако стоит учитывать, что Пеппоне – человек Луки. Значит, велики шансы, что он выдержит пытки. Эрл был творческим человеком и обычно задавал вопросы.

– Если ты так непреклонен в том, что будешь держать рот на замке, то смею предположить – наш разговор доставит тебе неприятности. Итак, ты защищаешь своего дона. Я прав?

– Лука не имеет к этому никакого отношения. Мы сделали все сами – ради него и клана Семьи.

Я не знал, верить ему или нет. Со стороны дуба раздался стон. Понурый медленно приходил в себя, в отличие от Димо, который, по крайней мере, казался мертвым.

Найдя в машине веревку, я связал живых головорезов, а потом и положил всех троих в кузов грузовика, прежде чем вернуться в Нью-Йорк. Я кипел от злости. Теперь, когда адреналин улегся, остался только гнев. Я не хотел всю жизнь оглядываться через плечо, ожидая, что солдаты Семьи снова нападут на меня. Чем ближе я подъезжал к Нью-Йорку, тем больше негодовал. Когда я наконец остановился перед «Сферой», то ярость захлестнула меня. Я жаждал крови.

Если за этим стоял Лука, я бы прикончил его. Я уже не собирался играть честно. Если Марселла и вправду любит меня, она встанет на мою сторону. Она будет рада, что я убил человека, который не хотел, чтобы мы были вместе.