Наталия Орбенина - Супруг для богини

Прошел месяц. Кирилл уповал, что со временем страсти поутихнут, родители смирятся. Однако долгожданный штиль не наступал. Павел, родной брат и близкий друг, и тот высказывал осторожные сомнения в разумности его выбора. Но что ожидать от Павла! Он сух, рационален и совсем лишен эмоций. Его никогда не увлечет поток страсти. А если это и случится, то, скорей всего, не к женщине, а к идее или прожекту. Вера тоже не советчик. Когда она познакомилась с Матильдой, потом полвечера критиковала ее платье крикливой расцветки: как можно, в ее-то возрасте! Несуразность шляпы: и где она такую приобрела? Походку, так ходят женщины с панели! И манеры ужасные! И мысли убогие! Это будет не жена, а стыд!

Раздосадованный Кирилл обвинил сестру, что та завидует живой и неувядающей красоте его избранницы, которая хоть и старше Веры, да ярче и сочней во сто крат! А вот Вера уже засыхает на корню и на глазах превращается в классическую старую деву. Злую и завистливую, чья нерастраченная любовь застоялась в глубине души, уподобившись мутной тинистой воде!

После сказанного брат и сестра перестали разговаривать друг с другом, отчаянно страдая от обиды, непонимания и возникшей неприязни.

Кирилл метался между родней и возлюбленной. В глубине сознания он понимал, что его брак будет не безоблачным, но, полюбив первый раз в жизни, он полагал, что это чувство неповторимо. После долгих размышлений он принял решение еще раз собрать семью воедино и попытаться примирить всех и вся. Если он не сможет добиться согласия, то хотя бы умерит недоброжелательность сторон. Он вел долгие переговоры с отцом и мачехой, братом, повинился перед оскорбленной сестрой и уговаривал гордую Матильду.

И вот идея примирительной встречи осуществилась. Извековы, скрипя зубами, вынуждены были потихоньку привыкать к мысли о женитьбе старшего сына на распутной вдовушке. Кирилл не отступится, это очевидно. Пришлось согласиться и встретиться с будущей невесткой еще раз, поглядеть на нее попристальней. Может, не так страшен черт, как его малюют? Кирилл заказал торжественный обед в ресторане «Медведь» на Большой Конюшенной, и в означенный день и час семья Извековых снова встретилась с Матильдой Бархатовой.

Матильда нервничала ужасно, кляня себя за невоздержанный язык. Зачем она тогда наговорила резкостей Извековой, превратила ее в непримиримого врага? На сей раз Матильда Карловна оделась изящно и без вызывающей роскоши. Строгое платье с высоким воротом, кружевная отделка по лифу и рукавам. Гладкая прическа, минимум украшений, неяркая помада. Сидя напротив Ольги Николаевны, Матильда с трудом могла проглотить маленький кусочек. Каждый ее жест, каждое движение и слово привлекали пристальное внимание присутствующих. Кирилл отчаянно страдал, видя, что разговор не клеится и враждебность витает над столом, уставленным дорогими закусками, к которым никто почти не притронулся. Павел отмалчивался, Вера язвила, Ольга ограничилась вымученными любезностями. Один Вениамин Александрович, как человек светский, проявлял умеренное дружелюбие и пытался поддерживать застольную беседу. Выпив вина, потом еще, Извеков стал словоохотлив и постепенно оттаял. Он все больше и больше оказывал внимания Бархатовой. Улыбка его престала быть натянутой, он позволил себе несколько комплиментов, в его голосе зазвучали нотки дружеского участия. Кирилл воспрял духом. Он ненавидел пьянство отца, но в этот момент его пагубная привычка могла сыграть положительную роль. Если сейчас лед тронется, то все изменится в лучшую сторону, в этом молодой человек не сомневался. Жестом он подозвал официанта в черном фраке и накрахмаленной манишке. Тот в штиблетах без каблуков, как положено в ресторанах первого класса, подлетел легко и бесшумно. Кирилл приказал подать еще вина. Упоенный надеждами, он не замечал, что мачеха внимательно следит за взорами, которыми обменялись супруг и Бархатова, что какие-то неуловимые токи присутствуют в разговоре между ними. Беседа оживилась, послышался смех, дело шло на лад.

И тут к их столу нетвердой походкой приблизился молодой человек. Его можно было назвать привлекательным, если бы не пьяная гримаса. Одет он был дорого, но обильные возлияния и поглощенный обед уже принудили его развязать галстук и распахнуть пиджак. Он остановился в двух шагах и, глумливо улыбаясь, поклонился:

– Матильда Карловна! Приветствую! Мое почтение, господа!

– Кто это? – изумился Извеков, глядя на Мати, которая при виде незнакомца закусила губу.

– Позвольте представить, господа, это Юрий Владимирович Бархатов, сын моего покойного мужа, – произнесла она с усилием.

По всему было видно, что явление Юрия не вызвало у нее никакого восторга.

– Что вам угодно, сударь? – холодно поинтересовался Извеков.

– Мне угодно побеседовать с Матильдой Карловной. Должен сказать, господа, что сия несравненная особа в последнее время совершенно избегает моего присутствия, я лишен прежних возможностей видеть несравненную Матильду! Поэтому и поспешил воспользоваться ее присутствием здесь…

– Юрий! Прекрати паясничать! – Бархатова оборвала молодого человека таким резким тоном, что все обомлели.

За соседними столиками публика потеряла интерес к содержимому тарелок, многие обернулись в сторону разгорающейся ссоры. Вениамин Александрович занервничал, его многие узнавали и кланялись. Еще не хватало завтра в газетах прочитать о пьяном скандале с участием семейства известного писателя!

– Позвольте, я присяду, господа? – И, не дожидаясь приглашения, Бархатов уселся на стул рядом с Матильдой.

Повисло напряженное молчание. Кирилл полагал, что невеста что-либо объяснит, потому что ни о каком сынке покойного супруга он понятия не имел. На лице Ольги Николаевны было написано: «Я так и знала, неприятности не заставили себя ждать!»

– Обручение празднуете, помолвку? – спросил самозваный гость, наливая себе бокал.

– Мне кажется, сударь, что ваша бесцеремонность переступает границы поведения воспитанных людей, – тихо, но с угрозой произнес Кирилл.

– Отчего же? Мы все тут, за столом, в некотором роде очень близкие люди! – Бархатов засмеялся и выразительно посмотрел на Матильду.

– Юрий, – она замялась, переменила тон, он стал просительным. – Не надо сцен, поезжай к себе, мы завтра с тобой переговорим.

Но пришелец и не собирался ее слушать.

– Да-да, очень близкие люди! – И он снова засмеялся, откинувшись на спинку стула.

– Позвольте, в чем же наша с вами близость? – Кирилл начал терять терпение. Присутствие наглеца приводило его в ярость.

– Все мы, за исключением, как я знаю, самого младшего Извекова, пользовались теплым и дружеским участием известной особы.