Алексис Винг - Безмолвное море

Мне не хотелось думать о том, что же ожидает меня, когда мы завершим свой путь, поэтому я старалась думать о чём угодно, только не о том, что дома страдает от болезни моя мать. Хотя мы с ней не были близки, мне всё равно было нестерпимо жаль её и хотелось помочь ей как-то, облегчить её боль. Встречи с отцом мне хотелось избежать больше всего. Я не знала, как вести себя с ним и была уверена, что, когда увижу его, не смогу сдержаться и в порыве гнева скажу или сделаю что-то плохое. В связи с последними событиями я становилась непохожей на саму себя и это меня пугало. Страх за смерть ещё одного близкого человека медленно убивал меня изнутри, как яд. Но больше всего меня раздражал тот факт, что я не знала, как помочь этим людям: матери и Чарльзу. Собственная слабость приводила меня в уныние.

Мы провели в пути около трёх дней, останавливаясь то на постоялых дворах, то в презентабельных гостиницах. Наконец, мы добрались до моего родного города. Казалось бы, я ещё совсем недавно жила здесь, ездила в карете на рыночную площадь, ходила на званые вечера и балы к знатным людям. Но мне почему-то казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Этот город был для меня чужим и мне не хотелось в него возвращаться, возможно, потому, что я уже нашла свой дом. Мы приблизились к дому, и я почувствовала укол в самое сердце. Сад, некогда слывший самым красивым и ухоженным в городе, был напрочь переполнен сорняками и завядшими цветами. «Как так вышло, что наш садовник забыл позаботиться о цветах? И разве не мой отец говорил, как важно содержать дом в порядке и изяществе, даже в самые трудные времена, чтобы не вызывать подозрений у соседей? Что случилось и почему здесь так тихо?» – спрашивала я у себя, когда переступила порог дома и поднималась верх по лестнице к спальне матери. Из слуг я встретила только конюха Честера, кухарку Ванессу и старого прихрамывающего лекаря – верного друга нашей семьи – француза Стефаньо. Все они попеременно сидели подле кровати моей матери, которая лежала с закрытыми глазами так тихо, будто уже не дышала вовсе. В комнате было прохладно, несмотря на растопленный камин. В воздухе застыл запах мочи и мне стало так тошно, что, казалось, вот-вот и к горлу подступит рвота. Увидев бледное лицо матери, я почувствовала, как дёргаются мои веки: я силилась над собой, не хотела заплакать. Поманила Стефаньо к себе и, когда мы вышли из комнаты, я прямо-таки накинулась на него с вопросами:

– Ну что, доктор, как она? – Я говорила, запыхавшись, будто всю дорогу бежала пешком.

– Ох, мадемуазель, плохо. Она не ест, всё время спит, ей снятся кошмары, она изредка говорит во сне. – Стефаньо был искренне озабочен состоянием больной.

– Но каков диагноз? Как ей помочь? – Не могла уняться я.

– Боюсь, мы ничего не можем тут поделать. У вашей матери больное сердце, у неё были приступы. – Лекарь уставился в пол, так как ему было жаль, что он не может ничем помочь. Я сжала руки в кулак, хоть и не была зла на врача. Я знала, что он сделал всё, что мог. Но это не означало, что я сдамся. Я приказала кухарке приготовить моим сопровождающим горячий ужин и позаботиться об их комнатах. Личный лекарь его величества, которого Чарльз отправил со мной, был сейчас весьма кстати. Не дожидаясь, когда он поужинает, я взяла его за руку и повела к своей матери. На этот раз она лежала с открытыми глазами. Мои зрачки расширились от удивления, и я упала на колени, взяв мать за руку.

– Матушка, я здесь. Я рядом. – Я поцеловала её руку, но она даже не шелохнулась. Она не слышала меня, не пыталась посмотреть на меня. А лишь глядела в отдалённую точку на потолке. Это меня испугало, и я издала пискливый визг, с недоумением взглянув на нового врача.

– Мисс, прошу вас, позвольте мне обследовать вашу мать.

Я поняла, что буду мешать ему и поэтому вышла из спальни. Плечи сильно ссутулились, словно я только что взяла непосильную мне ношу. Но где же отец? Где он? Я этого никак не могла понять. И поспешила к Ванессе, узнать, что происходит.

– Ох, госпожа, всё началось с тех пор, как ваша мать слегла. Посол всё время уходил по вечерам и возвращался уже на утро, а затем запирался в своей комнате, спал весь день и вновь уходил.

– Что?! – Я впилась ногтями в её руку.

– Прошу, госпожа, не наказывайте меня, но я говорю правду. – Она почти плакала. Я вдруг отпрянула от неё, боясь того, что действительно могу сделать ей больно.

– Прости, Ванесса, ты ни в чём не виновата. Я не на тебя злюсь. – Я сделала несколько глубоких вздохов. – Но куда он уходил? У него есть любовница? – С новой волной ненависти спросила я.

– Никак нет, госпожа. Ваш отец часто посещает игорный клуб герцога Лаваньери. У него набралось столько долгов, что почти всю прислугу пришлось распустить. Мы остались только потому, что очень переживаем за герцогиню.

Мне хотелось ругнуться, что я и сделала, потому что чувство ненависти вперемешку с чувством стыда за своего отца вывело меня из себя. Ванесса неодобрительно цокнула, но, встретившись с моим взглядом, так испугалась, что поспешила вернуться к домашним делам. Я долго стояла на кухне, не зная, куда идти и что именно сейчас делать. Тут ко мне подошёл королевский лекарь и слегка потрепал за плечо:

– Миледи, я по поводу вашей матери. – С каждой секундой мне становилось всё хуже и хуже. Но я приняла невозмутимый вид и повернулась к доктору.

– Да, я вас слушаю. Чем она больна?

– У вашей матери серьёзные проблемы с сердцем. На ранней стадии эта болезнь не так страшна, но на последних… – Мужчина неловко запнулся.

– Сколько ей осталось? – Напрямую спросила я.

– Точно сказать нельзя, миледи. В бессознательном состоянии больные с такой болезнью могут пребывать от пару дней до нескольких месяцев. Всё зависит от самого человека.

– Значит, осталось совсем недолго. – Доктор хотел вновь дать пустую надежду, но я отрезала: – Моя мать всегда отличалась слабым здоровьем, она не будет бороться с этой болезнью.

Я поспешила к матери, попросив слуг оставить нас наедине. Я заперла дверь на замок, проветрила комнату, впустив свежий воздух лишь на несколько минут, переодела её в чистую ночную рубашку, сменила постельное бельё. Несмотря на мои шумные шаги, моя мать так и не увидела в комнате меня. Складывалось впечатление, будто она уже не с нами, а перед ней открылся новый мир. Моя собственная беспомощность настолько вывела меня из колеи, что я выбросила всю грязную одежду и бельё и спалила их в камине. В комнате вновь появились неприятные запахи. Но мне было плевать, мне всё было ненавистно сейчас. Лишь повернувшись вновь к матери, я почувствовала, что злоба проходит. Я посмотрела на неё, на её безмятежное выражение лица и подумала о том, что, возможно, ей там будет лучше. Моя мать никогда не любила свою жизнь, мужа и дочь. Мне казалось, что она отчаянно пыталась найти любовь в объятиях любовника, но даже там её не нашла. Я ни в чём не винила мать, не держала на неё обиды. Я просто хотела, чтобы она была счастлива, пусть даже это счастье она получит после своей смерти.