Золотые рельсы - Эрин Боумен
Босс убирает нож, и меня затаскивают на лошадь Диаса.
Когда мы выезжаем, я оглядываюсь и вижу внутри кораля, напротив горящего амбара Ллойдов, четверых повешенных.
С тех пор я — преступник, которого обвиняют в убийстве семьи Ллойдов. Я больше не Риз Мерфи. Я — Малыш Роуза, тот, кого боятся и проклинают. Это я перебил несчастную семью и прибился к банде, чтобы продолжать злодейства. По крайней мере, именно так написали в газете, и люди поверили в эту историю. Я иногда подозреваю, что небылицы распространяют сам Босс или его парни. Они сеют слухи и поощряют сплетни. Репутации банды это не вредит, напротив, страху нагоняет еще больше. И дурачок-заложник, которого захватили врасплох и увезли с фермы, превращается в настоящего злодея. Страх часто бывает убедительней фактов.
Поэтому я и поверил этой белобрысой заразе: набрался смелости, поднял глаза, и увидел лишь испуганную девчушку, которая трясется от ужаса, завернувшись в пальто, а не достойного противника, готового выпалить в меня. Я в тот момент едва не бросился ее утешать, дескать, отдай сережки, и все будет хорошо, но Босс почти закончил в вагоне с деньгами, а мне не хотелось, чтобы он видел, как я кого-то жалею.
Все пошло прахом, когда девчонка нажала на курок. Босс упал на меня сверху. Пробежал Хоббс с мешком денег на плече, стреляя как сумасшедший. Джонс кричал, что нам пора сматываться. Вот в такие моменты, когда приходится спасаться бегством после неудачного дела — кожа на лице потрескалась от холода, а каждая косточка в теле ноет, ожидая, когда Босс выместит на мне свою злость, — вот тогда-то я и пытаюсь понять, какого лешего тут делаю.
Я правда верю, что он отпустит меня, если я найду того самого ковбоя. Хоть Босс и злодей, все же он человек слова. Мужское рукопожатие кое-что значит даже для преступников. Лютер Роуз выполнил те немногие обещания, что давал мне за все эти годы. Он добыл мне новые сапоги, когда старые стали тесны, ну и еще кое о чем позаботился. Меня волнует не то, сдержит ли Босс слово, меня беспокоит тот ковбой. Он превращается в какую-то тень, в призрак. Может, его и не было никогда.
И отыскать мне его не судьба. Так и буду разъезжать с этой бандой всю жизнь.
Почти жалею, что та девчонка меня не пристрелила.
* * *
Весь день мы скачем во весь опор, и, когда останавливаемся с наступлением сумерек, Босс почти падает с лошади. Он потерял много крови, но не проверяет, серьезна ли рана, и даже не выясняет, успели ли мы прихватить награбленное (а мы успели). Он идет прямо ко мне и наносит мощный удар в подбородок, от которого я растягиваюсь на земле.
— Какого черта, Мерфи! У тебя ветер в голове, что ли? Никогда никому не позволяй прятать руки, пусть это даже какая-нибудь трясущаяся дамочка, готовая зарыдать. Из-за тебя нас всех перестреляют, парень!
Он пинает меня в бок, и я даже не пытаюсь заслониться от удара, ведь ему досталась моя пуля. Босс поворачивается к Хоббсу:
— Потери?
— Нет. Деньги у нас.
— А шериф?
— О нем позаботились.
Это хорошие новости, но Босс довольным не выглядит.
— Отдыхайте, пока можно, — заявляет он. — Новость об ограблении разлетится по телеграфу по всей Территории. Если повезет, там сообщат, что на поезд напали неизвестные, и все. Но нам надо поспешить. Чем дальше мы уберемся от Южно-Тихоокеанской дороги, тем лучше.
Пока остальные устраиваются на ночлег, Босс присаживается на корточки рядом со мной. От него несет потом и кровью, и если у ярости есть запах, то его я тоже чувствую.
— Еще раз сделаешь подобную глупость, и я закончу розу на твоем предплечье, Мерфи. Клянусь могилой брата, — рычит он.
Я знаю о смерти Уэйлана немного — тот погиб в горах Суеверия к востоку от Финикса, и труп его остался гнить под открытым небом, — но догадываюсь: могилы, которой можно было бы поклясться, не существует. И помалкиваю.
— Это не доставит мне радости, — добавляет Босс, выпрямляясь. — Просто не хочу, чтобы на мне была твоя кровь, сынок, понятно?
Только я-то знаю: ему плевать на мою жизнь или смерть, но он хочет знать, кто прикончил его брата. Ответ на этот вопрос может дать ковбой, узнать которого могу только я. Когда Босс уходит заниматься своим плечом, я молюсь, чтобы этот ковбой поскорее оказался на моем пути. И я с легкостью возьму на душу еще один грех, лишь бы освободиться. Это будет последняя кровь на моих руках.
Я провел в банде больше времени, чем где бы то ни было с тех пор, как сбежал из дома, и почти свыкся с кровавым ремеслом, хотя знаю — ничего гнуснее не придумаешь. Но оно стало частью моей жизни. И пока я не решил, что мне это нравится, пока могу еще хоть немного доверять собственным рукам и сердцу, мне нужно найти того ковбоя. И уйти из «Всадников розы» прежде, чем мне станет приятно слышать, как Босс называет меня «сынком».
Глава четвертая
Шарлотта
— Есть здесь врач?
Пассажиры в смятении — одни всхлипывают, другие возмущаются из-за украденных бумажников и драгоценностей.
— Черт возьми, есть в поезде врач? — кричу я.
Ко мне оборачивается пожилая женщина. В руках
у нее четки, рот полуоткрыт в молитве. Наверное, она хочет отругать меня за грубость, но потом замечает кровь на моих руках, вцепившихся в подголовник ее сиденья. Красные пятна остались на дереве и на бархатной обивке.
— Леонард, — поворачивается она к своему спутнику. — Леонард, думаю, нужна твоя помощь.
Леонард, опираясь на трость, идет по проходу, в свободной руке у него тяжелый медицинский саквояж. Он опускается на колени у нашего сиденья и поверх тонкой проволочной оправы очков смотрит на шерифа.
Я даже не знаю его имени. Мы немного поговорили, когда я села рядом; на его жилете ярко блестела бляха. Я назвалась журналисткой из «Прескотт морнинг курьера». Это не совсем правда, я не пишу для газеты официально, но эта небольшая ложь позволила мне выглядеть старше моих шестнадцати лет. Меньше всего мне хотелось, чтобы шериф стал
