Замок - Владимир Моисеевич Гурвич
Каманин задумчиво посмотрел на нее. Затем сел на стул.
— Я пригласил его для примирения, — сказал он.
— Не получается?
— Думаю, и не получится. Это была моя ошибка. Самое парадоксальное в том, что он мой лучший друг, мы не расстаемся с первого курса университета. И мне вдруг захотелось, чтобы все наши разногласия и расхождения остались бы в прошлом. Так сказать, перед лицом вечности. А вот поговорил с ним и, кажется, окончательно понял, что примирение как раз и будет ошибкой. Нельзя примиряться с тем, кто стоит на противоположной стороне реки жизни. И никакие мосты не могут и не должны нас соединять. Так мы и должны уйти туда.
— Не говори ерунды, куда ты собрался? — недовольно пробурчала Мария.
— Я лично не куда, мне очень хорошо здесь с тобой. Но тот, кто нас забирает отсюда, не обращает на такие мелочи ни малейшего внимания. Он строго действует в соответствии со своим планом. И ничего с этим не поделать.
— Всегда можно что-то изменить. Я измерю у тебя давление. И надо уже собираться на прием. Приходил повар, сказал, что в основном все готово и можно накрывать.
Каманин посмотрел на Марию.
— Ты приказала ему это делать?
Мария кивнула головой.
— Разумеется. Посмотри, сколько уже времени.
Каманин посмотрел на часы.
— Ты права, надо собираться.
— Измерю давление и будем одеваться.
Показание тонометра заставило Мария нахмуриться.
— Не сильно, но давление подскочило, — констатировала она. — Тебе вредно общаться с Нежельским. Как врач, я рекомендую избегать разговоров с ним.
— Это не реально, — вздохнул Каманин. — У нас еще предстоят жаркие дебаты.
— Скажи мне, ну зачем? Это же не изменит судьбы мира. Пусть каждый из вас останется при своем мнении. Зато давление не станет скакать. Поверь мне, как врачу, это стоит и не таких жертв.
— Понимаешь, Машенька, для того и существуют принципиальные вопросы, чтобы отстаивать их при любых обстоятельствах, в любом состоянии. Это нам кажется, что во многих случаях это не имеет никакого значения. А я уверен в обратном, по большому счету только это и имеет значение. А всем остальным можно и пренебречь. Даже твоим давлением.
— Как медик я с тобой категорически не согласна. И прими таблетку.
— Слушаюсь и повинуюсь. — Каманин принял таблетку и запил водой. — Теперь ты довольна?
— Я была бы довольна, если бы нормальное давление у тебя держалось без лекарства. Что об этом сейчас говорить. Пока ты решал мировые проблемы с Нежельским, я погладила тебе костюм и рубашку. Они были мятыми. Одевайся.
Каманин стоял перед зеркалом и смотрел на себя. Мария расположилась за его спиной и тоже рассматривала его зеркального двойника.
— Тебе очень идет костюм, ты в нем выглядишь совсем по-другому, — сказала Мария. — Напрасно ты редко его одеваешь.
— В последнее время как-то мало осталось мест, куда в нем нужно идти. Не расхаживать же по дому. А ты, пожалуйста, одень мое любимое синее платье. И тогда мы будем с тобой очень красивой парой. Просто всем на зависть и на загляденье.
— Хорошо, — согласилась Мария. — А это важно быть именно красивой парой?
— Важно. Если пара не красивая, значит, она не достигла гармонии. Людей соединяет либо привычка, либо она рано или поздно распадется. Я много раз проверял этот тезис на практике, он редко меня подводил. Когда я тебя увидел впервые, сразу же и прикинул: будем ли мы смотреться красиво?
— Неужели ты это сделал? Ты уже тогда думал…
— Тогда я не думал, но сделал это на всякий случай. Мало ли что… И мне показалось, что мы смотримся гармонично. И я не ошибся. Так что на счет синего платья?
— Сейчас одену. Только не смотри. Знаешь, я этого не люблю.
Каманин отвернулся.
— Я объявлю сегодня о нашей предстоящей свадьбе, — сказал он.
— Может, лучше как-нибудь потом.
— Потом — это никогда. Не вижу смысла откладывать.
— Эта новость не всем понравится.
— Я не фабрика новостей, которые всем нравятся. Мне тоже часто говорят новости, которые меня расстраивают. Но это лучше умолчания. Потом будет только хуже.
— Как знаешь, — вздохнула Мария. Она встала рядом с Каманиным уже в синем платье.
Каманин посмотрел на нее.
— Мне захотелось его сорвать, — сказал он.
— Ну, нет, только не сейчас. Нам пора идти. Нас уже ждут. — Мария бросила на него быстрый взгляд. — Ты волнуешься?
— Волнуюсь, — признался Каманин. — В каком-то смысле это экзамен. Только не вступной, а выходной. А ведь это не правильно, что когда мы готовимся покинуть этот мир и перейти в другой, то делаем это без всякого экзамена. А по мне он должен быть очень серьезным, на знание и понимание того, что случилось в твоей жизни, какой путь ты пришел, что сумел познать. Ведь это ужасно, когда подавляющее большинство людей отправляются на тот свет, так и ничего не поняв на этом. Нет, без экзамена я бы их туда не пускал. Пусть мучаются тут.
— Феликс, я столько за то время, что мы вместе, выслушала от тебя необычных мыслей, но привыкнуть к ним все так же не могу.
— И не надо, привычка — это омертвление. Пусть ее у тебя не будет. Идем?
— Идем, — сказала Мария.
37
На этот раз стол был накрыт на террасе, поэтому все участники торжества могли расположиться с удобством. Когда Каманин и Мария появились здесь, то все уже собрались. Ждали только их.
— Добрый вечер, дорогие мои! — приветствовал всех Каманин. — Прошу за стол.
По тому, как все быстро заняли свои стулья, стало ясно, что эту команду давно ждали. Каманин и Мария сели во главе стола. Лишь одно место оказалось не занятым, хотя там тоже стояли приборы. Официантки разлили всем вина в бокалы.
Держа налитый бокал, встал Каманин.
— Дорогие мои, жены, дети, друзья, — произнес он. —
