Замок - Владимир Моисеевич Гурвич
Каманин и вместе с ним все остальные стали выжидательно смотреть на Николая. Тот по своему обыкновению сидел молча, уставившись в пол. Прошло несколько минут, а ничего не менялось. Казалось, за все это время Николай даже не пошевелился.
— Коля, мы ждем твоего решения, — напомнил ему отец.
Николай вдруг резко выпрямился, затем так же резко встал и направился к инструменту. Он сел, открыл крышку и несколько секунд внимательно смотрел на клавиши, словно бы вспоминал, что они означают. Затем положил на них руки и заиграл.
Одно произведение сменялось другим без малейшей паузы. Было такое ощущение, что исполнитель дорвался до игры и не мог остановиться. Николай играл, почти не смотря на клавиши, то и дело, закрывая глаза. Звуки заполняли все пространство каминного зала, к членам семьи Каманина присоединилась польская обслуга, которая столпилась у двери. Все молчали, только теперь не по причине ожидания того, что будет дальше, а завороженные мастерством пианиста.
Каманин смотрел на сына и вспоминал его первые шаги на этом поприще. Именно Оксана практически случайно обнаружила в четырехлетнем карапузе музыкальные способности — умение с лета запоминать любой мотив. Когда она ему сказала, что Николеньку, как они его тогда называли, надо срочно учить музыке, он сначала отмахнулся. Сказал, что слишком рано это делать, надо подождать пару годков.
Но Оксана всегда была очень самостоятельной, взяла сына и повела к знакомой учительнице музыки. Она сразу же обнаружила у мальчика большие способности. Оксана договорилась с ней о том, что, несмотря на возраст, она возьмет сына к себе на учебу. И вечером, когда Каманин пришел домой, поставила его перед фактом. Ему пришлось лишь согласиться с этим решением жены.
И вскоре он признал, что Оксана была права, что музыка — призвание Коли. Он учился самозабвенно, в отличие от большинства своих сверстников, не зная ни лени, ни скуки. С отличием закончил музыкальную школу, затем консерваторию, почти сразу создал свой коллектив, быстро завоевавший популярность. И вот теперь такой крутой поворот в его судьбе. Он, Каманин, как отец, не должен допустить, чтобы сын замуровал себя в монастыре. Это будет не просто преступление, это будет хуже — ошибка. Каманину всегда нравился этот афоризм, в нем он находил глубокий смысл.
Каманин встал, подошел к играющему Николаю. Сын прервал игру и вопросительно посмотрел на отца.
— Я очень рад, что твой талант не иссяк, хотя, как я понимаю, ты давно не играл, — сказал Каманин. Николай в знак подтверждения, кивнул головой. — Это был замечательный концерт классической музыки. А сейчас прошу, поиграй другие мелодии, чтобы мы могли бы потанцевать. Ты не возражаешь?
Николай, как это случалось с ним теперь постоянно, на некоторое время ушел в себя. Но на этот раз буквально на пару минут.
— Хорошо, папа, я поиграю, — произнес он.
— Объявляю танцы, — громко произнес Каманин.
Мария куда-то отлучилась, Каманин сидел и смотрел на танцующие пары. К нему подошла Анастасия Владимировна.
— Феликс, меня не пригласишь? — спросила она.
— Приглашу, Настя.
Каманин взял женщину за руку и повел на импровизированную танцплощадку. Николай играл медленную мелодию, и они закачались в такт ей.
— Мы с тобой не танцевали сорок лет, — проговорила Анастасия Владимировна, смотря в лицо своему партнеру. — Ты можешь представить такое?
— Ты права, представить нелегко, — согласился Каманин. — Столько времени прошло.
— А я помню, как это было в последний раз, словно вчера. А ты помнишь?
— Если честно, то нет, — признался Каманин.
— Это было в Крыму. Мы поехали всей семьей: я, ты и Антон. Мы великолепно отдыхали. Лучшего отдыха у меня с тех пор не было. Неподалеку от нашего дома отдыха в парке была танцплощадка, после ужина мы и пошли туда танцевать. Неужели не помнишь?
— Теперь вспомнил. В середине танцев погас свет и минут пять все танцевали в темноте.
— Да, именно так. Только не пять минут, а все пятнадцать или даже двадцать. Мне очень понравилось танцевать в кромешной тьме. Мы прижимались друг к другу и целовались, словно подростки. Это были лучшие мои поцелуи в жизни. Я ощущаю их вкус до сих пор. А ты?
— Если честно, Настя, я малость подзабыл их вкус. Но не сомневаюсь, что он был прекрасен.
— Ничего удивительного, ты мужчина, ты потом целовался с десятками женщинами.
— На счет десятков женщин — это небольшое преувеличение. Ты знаешь почти всех моих женщин.
— Почти — это не все, Феликс. Разве не так?
— Тут ты права, были те, о которых тебе неизвестно. Просто они не оставили в моей жизни почти никакого следа.
— А я оставила?
— Как ты могла не оставить, ты же моя первая жена, мать моего первенца.
— А вот мне кажется, если след и был, то давно зарос. — Голос Анастасии Владимировны дрогнул.
Каманин забеспокоился, вдруг она сейчас заплачет. Это у нее всегда начиналось легко.
— Это так и не так, Настя. Я помню, что между нами было. Просто это было очень давно, с тех пор так много всего произошло.
— Ты счастливый. А вот мне кажется, что после нашего разрыва в моей жизни уже ничего не происходило.
— Такого быть не может.
— Может, — настойчиво произнесла Анастасия Владимировна. Каманин посмотрел на нее, но ничего не ответил.
Мелодия закончилась, Николай без паузы заиграл следующую.
— Феликс, пойдем отсюда, давай спустимся к озеру, — предложила Анастасия Владимировна.
— Давай просто выйдем на террасу, — сделал ответное предложение Каманин. — Меня будет искать Мария. Она будет волноваться, не зная, где я.
— Ты не можешь без нее и полчаса, — с обидой в голосе произнесла Анастасия Владимировна. — Так сильно заботишься о ней, словно бы она тебе близкий человек. Хорошо,
