Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Лабрус Елена
Потому что тогда вся его жизнь за эти шесть лет превратиться в дешёвый фарс, где друзья ему не друзья, люди, которым он доверился, его предали, и жизнь, на которую себя обрёк, гроша ломаного не стоит, потому что все эти шесть лет его Дюймовочка была жива и, видимо, считает его подлецом, который её обманул и бросил. Бросил беременную его ребёнком и даже не вспомнил.
Глава 2
— Па-ап, — напомнил о себе Макс, когда, перевернув страницу, Андрей надолго замолчал.
— Так, всё, спи без сказки, — встал Кирсанов. — Оставлю тебе свет. И дверь открою. Мне надо позвонить. Завтра придёт няня, вот она почитает тебе всё, что захочешь.
— Не хочу няню, — надул губы Макс.
— Мы это не обсуждаем, — развёл руками Андрей. — Я работаю, ты сидишь с няней — у каждого свои обязанности.
— Она плохая, — насупился мелкий. — Она спрашивав, где моя мама и приходят ли к тебе другие тёти.
— Вот как, — остановился в дверях Кирсанов. — И что ты ей ответил?
— Что моя мама живёв на льдине и изучав жизнь белых медведев. Когда они лягут спать, она к нам вернёвся, и другие тёти нам не нужны. Только тётя Ляля, но она остався в Москве.
— Да ты прям находка для шпиона, — улыбнулся Андрей. — Ладно всё, спи.
За стеной звонко затявкал Снежок, другие щенки тоже подхватили.
— Пап…
— Даже не начинай! — не дал договорить сыну Андрей. — Нет, мы не можем себе позволить щенка. Во-первых, мы живём в съёмной квартире, и о собаке уговора не было. Во-вторых, его нужно кормить. С ним нужно гулять. А твоя няня вряд ли согласится взять на себя эту работу.
— Давай найдёв другую няню, которая согласився. Ну, не может человек жить без собаки! — воскликнул он на редкость чисто, да ещё руками настырно взмахнул.
— Ещё как может, — усмехнулся отец.
— А у тебя в детстве была собака?
— Была, но это была не моя собака, а старая бабушкина болонка, она прожила у нас недолго, заболела и умерла, — посмотрел он на сына строго. Да, суровое мужское воспитание оно такое.
— Но ты же с ней гуляв? — насупился неугомонный ребёнок.
— Иногда. И не могу сказать, что это доставляло мне большое удовольствие: держать поводок, пока она какала. А потом убирать какашки, мыть грязные лапы. Ты же видел, как извалялся Снежок. В общем, всё, говорить об этом больше не будем. Спокойной ночи!
Андрей погасил свет. Вышел. Выругался, запнувшись в коридоре за коробку. Услышал, как ехидно захихикал Макс, качнул головой.
Эти коробки и не распакованные вещи сводили Андрея с ума, как и разговоры о собаке. Угораздило же их снять квартиру рядом с собачницей.
Они уже месяц, как переехали, но няня для Макса — это максимум, что Кирсанов пока успел сделать. Все силы отнимал новый проект и предложение, которое Андрей решил принять, видимо, лишь потому, что был навеки привязан к этому месту. Не самое выгодное предложение, не самый успешный проект, но он предполагал переезд, и Андрей согласился «не глядя».
Согласился, потому что был на его душе грех, с которым было всё труднее жить.
Он не сказал родителям Ви, что их внук выжил. Ограничился тем, что сделал тест на отцовство, и подтвердил, что он биологический отец мальчика. Частная клиника, где умерла Вивьен и лежал в боксе Максимка, взяла немалые деньги за то, чтобы сохранить тайну. Но Андрей боялся, что родители Ви предъявят права на внука, и, конечно, будут правы, если его отсудят. Для Андрея это было хуже смерти. Их с Ви сын — это всё, что держало его тогда. И он смалодушничал. Скрыл. Сбежал.
Увёз малыша подальше.
Но чем старше становился Макс, тем чаще Андрей задумывался, что поступил отвратительно, лишив его семьи и родных, которые у ребёнка есть.
Это он рассказал Максу про полярную станцию, где живут его бабушка и дедушка, стараясь подготовить его к встрече, как-то объяснить, почему они раньше не общались. Про маму Макс, конечно, «додумав» сам.
Андрей узнал, что родители Вивьен действительно жили на каком-то мысе или острове, где не всегда была связь и куда не то, что на вертолёте, на оленях не доедешь, но иногда они возвращались в цивилизацию.
Он решил рассказать им про внука. И это была ещё одна причина, по которой он вернулся.
Андрей покрутил в руках телефон, посмотрел на часы.
— Надеюсь, ещё не очень поздно, — пробубнил он и набрал номер.
— Маша? — уточнил он, когда на том конце ответили. — Это Андрей Кирсанов. Я…
— Я помню, кто вы, — усмехнулась она, ему показалось горько.
— Встретимся завтра? Я не спец по заведениям города, мы с Максом ходили в несколько забегаловок, но эта понравилась ему больше других, находится как раз на площади возле парка. Часов в пять вас устроит? — наверное, частил он, не давая девушке ответить, но он почему-то боялся, что она положит трубку, а ещё больше, что откажется.
— Хорошо, — просто ответила она. — В пять. В забегаловке на площади.
Добавить было нечего, Андрей сказал тупое «ок», и повесил трубку.
Сердце билось как бешеное, спина взмокла, ладони вспотели, хотя он потратил на разговор меньше минуты, но он ничего не мог с собой поделать.
Что бы он ни думал, каким бы невероятным это ни казалось, он знал, что это она.
Его организм знал, сильно опережая мозг, реагируя на взгляд, наклон головы, голос, запах.
Наперекор всем логичным объяснениям желая только одного — чтобы это была она.
Глава 3. Вивьен
Конечно, я всю ночь не спала.
Сон — это первое, чем я расплачивалась за любые переживания.
Ворочалась в постели, потом сидела на кухне, тупо глядя в окно. Пыталась читать, чтобы избавиться от мыслей об Андрее, но лишь скользила глазами по буквам, не понимая смысла слов, а в голове всё крутилось, что он вернулся, у него сын и, наверное, жена (дети ведь не появляются из ниоткуда), а я… а мы…
А мы жили эти шесть лет без него.
— И как-то справлялись, — сказала я вслух. — Справимся и с этим.
Если бы не Анфиса, я бы, наверное, и не пошла.
О чём нам с ним говорить?
Ну, бросил и бросил, дело житейское.
Сама дура.
Дура, что поверила. Дура, что пыталась помочь.
Дура, что держалась за эту дурацкую землю.
В конце концов, он не виноват, что я себе что-то там надумала и за это поплатилась.
Не он ломал в моей машине тормоза. Экспертиза вообще постановила, что в аварии я виновата сама — не следила за техническим состоянием транспортного средства, не заметила повреждённый шланг, вот тормозная жидкость и вытекла. А все эти теории заговора, месть, сгоревший дом — не больше, чем совпадение и плод моего воспалённого воображения.
Как, впрочем, наверное, и чувства, что мне казались взаимными.
Нет, если бы не Анфиса, я бы точно не пошла.
Но Анфиса только о Максе и говорила, и я её повела.
Когда мы нашли кафе, Андрей с Максимом уже были там.
Моя егоза так рвалась их увидеть, что подпрыгивала от нетерпения всю дорогу, а в кафе вырвала руку и побежала, заметив их первая.
Уже уселась за стол и разложила перед Максом свои игрушки.
Оказалось, он тоже пришёл не с пустыми руками.
Я замялась: нужна ли я им там.
Но Кирсанов поднял голову, наши глаза встретились.
Глупое сердце сделало кульбит, но я отвела взгляд.
Это были трудные «шесть лет без него». Бесконечные. Одинокие. Горькие.
От них нельзя отмахнуться, их нельзя забыть. Их и всё, что случилось после того, как он ушёл.
И наверное, нам есть о чём поговорить, — то ли оправдывала, то ли уговаривала я себя, занимая место за столом, но как получится.
— Что будем есть? — раздал Андрей по картонке меню.
— Я буду кофе и вот этот ролл, — ткнула я в первую попавшуюся картинку и вернула ему меню.
Дети важно и громко обсуждали картошку, соусы, мороженое.
