Удачная подмена - Евгения Черноусова
– Да? А Лина утверждает, что видела вас в последний раз, когда ей было четырнадцать лет, – возразил Иван.
– А почему вы решили от Женьки родить? Я думаю, они с вашим мужем были по внешности не схожи? – вступила в разговор блондинка.
– Да, – вырвалось у тёщи. – Юным он красавчик был, я надеялась, что ребёнок будет хорошеньким, а дочь родилась вся в деда, крупная, нескладная, носатая…
– Ну и сука же ты, Марго, – с чувством произнёс Витецкий. – Ну как можно обижать собственного ребёнка! Иван, не допускай её к жене!
– Даже и не собирался, – ответил он. – Поехали, Жень! Мне ещё диван покупать. Поможешь?
– А то! Я ребёнку кроватку подарю, да, Рая?
– Мог бы и покруче чего. Всё-таки ты немало задолжал дочери за тридцать лет, – подколола она.
– Не преувеличивай, ей всего-то двадцать восемь.
И не так уж долго сынок набирал вес и силы. Когда его принесли домой, у него уже прорезался такой басовитый крик, что на три этажа разносился, если мальчик был голоден. День с ночью он путал, довольно спокойно отсыпаясь днём, а ночью задавая концерты. Только ранним утром после кормления Иван Ильич выкатывал коляску на улицу, давая возможность Лине немного поспать. Да новоявленный дед в выходные дни предлагал свои услуги, прогуливаясь с внуком по дорожкам. Не сказать, что уж очень он к ребёнку привязался, но заинтересовался точно. И гордился. Но больше всего это его смешило. Аттракциона неслыханной щедрости от него никто не ждал, его и не случилось, но кроватку он внуку подарил. Санталов посмеивался, что по законам жанра должен был этот жмот передать Лине имение и графскую корону, на что она вполне серьёзно возразила, что их сын – единственный наследник всех предков как по отцовской, так и по материнской линии, дай бог им долгой жизни, конечно. Поэтому пусть Витецкий своей законной дочери свои сокровища оставит, а Лине достаточно заботы и поддержки, что она от него за последний год получила. После вскрывшегося родства возникла неловкость: как его теперь называть? Дядюшкой – не соответствует действительности, папой Лина другого привыкла звать. В результате стала звать дедом. Кажется, ему это нравилось.
Как-то, проводив деда с внуком на прогулку, она вместо того, чтобы прилечь, стала на кухне порядок наводить. Муж двинулся за ней:
– Лина, отдохни, ты только скажи, что делать надо…
– Да чего-то я и спать сегодня не хочу. Вот думаю о подмене. Как тогда все говорили, что поступок мой неадекватный был. Но ведь до этого в моей жизни столько подмен было! Только без меня это решали. Мать мне отца подменила. Она ведь с ним встречалась несколько недель, не зная, что он сопляк несовершеннолетний, и всерьёз собиралась за него замуж. Только когда узнала, что он на первом курсе учится, согласилась за папу выйти. Не думаю, что он был бы хорошим отцом, Свете, дочери законной, он отец никакой, но, по крайней мере, дурой некрасивой не дал бы меня звать. Они мне и профессиональный путь подменили, куда, мол, тебе в школу, сиди секретаршей, это твой потолок. Толик этот опять же… у него вместо меня много дам на подмене находилось. И только когда я на дурацкую по всеобщему мнению подмену решилась, у меня жизнь наладилась. Удачной она стала для меня. Я счастливая, Ванечка.
Напрягало только одно: не видела она в муже той беззаветной любви к сыночку, что переполняла её. Да, гулял с ним, мог сменить памперс, помогал купать, укачивал. Но ей хотелось бы, чтобы умилялся и радовался.
По тёплому времени года они много гуляли, на улице младенец вёл себя спокойнее, так что большую часть времени он находился на свежем воздухе.
Как-то столкнулась Лина в своём квартале с Полиной. Удивилась, что не сидит, оказалось, что под подпиской. Ещё наглости хватило у неё обвинить Лину в том, что родилась она у приличных родителей, никогда не голодала и в рубище не ходила, работу имела, мужа нашла богатого…
– А не надо сукой быть, – вырвалось у Лины, агрессивной от недосыпа. – Я же знаю, нормальные у тебя были родители, не алкаши и не лодыри. А у дружка твоего Игоря, которому ты меня продала, и вовсе обеспеченные по самые ноздри и при власти, а он такая же сволочь, как ты. Я училась, старалась, а ты ленилась. Я в университете на бюджете училась, потому что школу закончила нормально. Ты в моей секретарской работе только чай-кофе увидела, а то, что как минимум родным языком надо владеть и компьютером хотя бы на уровне тупого пользователя – этого ты не приметила. Какие у тебя ещё трудности были? Вова тебя бил? Так ушла бы от него! Меня били один раз. Я не простила, моя обидчица хоть и получила условный срок, но судимость имеет. И тебя не прощу, ты меня вместе с моим не рождённым ребёнком дважды на смерть посылала.
– Ишь, и у тебя зубки прорезались, – выслушав её возмущённый рассказ, сказал муж. – Только эта кошка всё равно не поняла. Но главное, что ты возражать научилась.
– Обидно, Вань. Такое ощущение, что все против всех. Только самые близкие за тебя, но и они предать могут.
– Что, и я?
– Нет, что ты! Тогда и жить не стоит.
Конец мая, жара. Лина ушла в сосны и бездумно двигается по тропе под деревьями, давно сойдя с цивильной асфальтной дорожки. Женька спит, состояние самὀй привычно-полусонное. Спасибо, птица вспорхнула, и шишка ударилась о землю, заставив её выбраться из дрёмы. Ого, это сколько же она идёт по лесу? Теперь нет смысла поворачивать, легче дойти по этой тропе до цивилизации, судя по натоптанности, она ведёт в достаточно популярное место, а оттуда можно будет вызвать такси.
Двинулась дальше, и вскоре послышался шум автомобиля. И через пару минут Лина вышла к дороге. Огляделась: место незнакомое, но догадаться можно. Это окружное шоссе, тянущееся в обход Жаброво параллельно Тихой Рясе. Да, на противоположной стороне – глухие кирпичные заборы, за которыми прячутся особняки. Говорят, пафосное место, крутые владельцы, их участки простираются до самого берега. Потянулась к заднему карману шорт за телефоном и вдруг услышала «Ли-и-на!» Оглянулась. Из-за деревьев вышла семейная пара с тремя ребятишками, один из которых бежал к ней. Добежал и уткнулся ей в живот.
– Господи, Андрюша! С кем ты тут?
А сама уже видит: с Андреем Павловичем. Рядом такая же невысокая толстая дама, вероятно, жена. И две девочки. Не узнала их, но догадалась, что это те самые, которых год назад он держал на коленях на детском празднике.
– Андрюша, пожалуйста,
