Терри Лоренс - Заложник любви

Он умеет скрыть свою душевную боль, но только не от нее. Отец уже почти на свободе, а Ник почему-то хочет от нее отделаться.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я уехала с отцом в Америку и никогда больше не возвратилась сюда?

— Это было бы лучше для всех нас.

Она сказала ему короткое британское ругательство, которое было призвано объяснить ему, что ему следует сделать с этим своим словечком «лучше».

— Я долго думала и знаю теперь наверняка, что мы сможем с тобой быть вместе! Я смогу вернуться к тебе, как только обустрою отца в Америке. Да и тебя ведь могут перевести в какое-нибудь другое место.

— Сомневаюсь, что в ближайшем будущем я смогу отсюда выбраться. В министерстве иностранных дел мне дали ясно понять, что они обо мне думают.

— Они не знают твоих возможностей!

«Вот именно», — подумал Ник. Он поднял руку, чтобы привести в порядок волосы, и сморщился от боли в плече.

— Давай не будем сейчас об этом!

— Нет, будем! Если мятежники уже в городе, если правительство вот-вот падет, события наверняка будут развиваться стремительно.

— Сегодня мы с тобой достаточно уже поволновались, и, насколько я понимаю, эта ночь с тобой будет для нас тоже длинной.

— Почему ты мне не веришь? — спросила Конни.

Он повернулся к ней и чуть было не вскрикнул от резкой боли в плече.

— Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами. Больше, чем ты могла бы в это поверить, если бы я сказал тебе об этом. И прости меня, если это не все, что ты хочешь.

— Как ты можешь так говорить!

Ник попытался отыскать безболезненное положение, наклонил голову, которой уже ни о чем не хотелось думать, и отправился принять душ.

— Закажи, пожалуйста, что-нибудь поесть, дорогая. Я быстро вымоюсь.

Конни слушала шум льющейся воды в ванной комнате. В ее ванной комнате! Он намерен принять душ, поужинать и, должно быть, остаться у нее на ночь. И пока он будет здесь, она продолжит с ним спор.

Конни подошла к телефону и набрала однозначный номер. К тому времени, как она закончила обговаривать с лампурским поваром заказ, она уже не помнила, что заказала и когда это принесут.

Ник здесь. Если все пойдет так, как она задумала, он останется до утра. И в ее распоряжении будет целая ночь, чтобы убедить его остаться с нею на всю жизнь.

Она села на край кровати и постаралась для начала убедить себя, что просит совсем немного. А если не получится? Никакого коттеджа, обсаженного розами! Никакого будущего! Не надо мечтать! Долой фантазии! Она не берется предсказать будущее, раз Ник отрицает его совсем.

Никогда не упускай возможности сказать другому человеку, что ты его любишь, если это так! Конни думала об этом. Прежде ей в голову втемяшилась мысль, что отец для нее — все в этом мире. Когда Ник выйдет из ванной комнаты, она скажет ему, что это не так.

Ника разбудил шорох за дверью. Конни спала у него на руке, волосы на его груди шевелились от ее теплого дыхания, а правый сосок лениво приподнимался.

Он напряженно вслушивался в тишину. Шелест бумаги. Он взглянул в сторону двери и увидел забелевший в темноте треугольник.

Они закончили заниматься любовью немногим больше часа назад. Потом, усталые, они погрузились в сон. Ник надеялся, что Конни проспит до утра. Ее слезы, последовавшие за их последним слиянием, свидетельствовали о том, что она была все еще сильно взвинчена последними событиями.

Ее чувства метались между восторгом от скорого освобождения отца и ужасом перед тем, что могло произойти с ними сегодня. И еще у нее на душе была печаль за будущее, которое они оба не представляли себе друг без друга.

Напряжение Ника спало только тогда, когда он услышал удалявшиеся шаги. Кто бы это ни был, но он оставил записку и вряд ли думает, что ее найдут до утра. Можно не спешить. Но Ник прочтет ее через пару минут. Вот только поцелует волосы Конни, погладит ее плечо кончиками пальцев, выразит свою любовь всеми возможными средствами, но не разбудит ее.

Он не был настолько джентльменом, чтобы после принятия душа элегантно откланяться. Да у него и не было такой возможности, потому что Конни присоединилась к нему, отдернув в сторону занавеску и став рядом с ним под струю, обнаженная, груди в окружении ниспадающих каштановых волос.

Когда он коснулся ее, она откинула голову назад и позволила воде ласкать ее грудь, и его губам она тоже позволила это. Она смеялась, его морская богиня. Он приподнял ее, она обхватила его бедрами и крепко обняла его за шею. По периметру душевой на высоте талии проходил выступ. Он усадил на него Конни и, уперев руки в стену, сильным движением вошел в нее. Она была готова его принять, все в ней уже растаяло и было мягким и влажным.

В его объятиях она готова была расколоться надвое, прижав его к себе. Вперемешку со стонами она выдыхала его имя.

Он крепко сжал губы, тело его напряглось так, что выступили каждая мышца и каждое сухожилие. Он отклонился назад, и она видела его напряженное лицо, видела, как ручеек пота, стекая по его виску, смешивается с блестками воды на щеке.

Они смотрели друг другу в глаза и на свои блестящие, слившиеся воедино тела. Они двигались в ритме пульсаций набегающей на берег ласковой волны и взорвались вместе, как один вулкан. Ее ногти впились в его синяк на плече, но он не почувствовал боли. Боль была неотъемлемой частью сладостной муки и напомнила ему, что ничто в этом мире не совершенно и что никакие сухие идеи и теории не стоят и секунды этих вот восторгов. Только любовь одна значит что-то в этом мире, и только любовь может увидеть то, что сокрыто для всего мира, только любовь может распознать силу и дать ее, эту силу.

Эта женщина сделала его сильным, возвратила его к жизни, которая, как ему казалось, была уже погребена под обломками его неудавшейся карьеры. Она дала ему все: непоколебимую веру, недозволенную надежду, незавоеванную любовь. Но он завоюет ее любовь вместе со свободой ее отца. Если ему повезет, тогда его старания окупятся, и она простит его. Он лежал и смотрел на вентилятор, замерший в ту ночь, когда снаряд угодил в электростанцию.

Ник вздохнул и принялся снова и снова обдумывать свой план. После того, как он займет место Билла Хэннесси, он попробует выговорить у мятежников собственную свободу. Может быть, это ему удастся. А может быть, у него появится очень много времени для воспоминаний и чтобы обо всем подумать еще ни один раз. Много времени. Годы.

— Ты не спишь?

Ник от неожиданности вздрогнул.

— Добрый вечер, любовь моя!

— Разве уже не утро?

Он указал рукой на лунный диск в окне:

— Пока нет!

— Ты уходишь?