Следствие ведет блондинка (СИ) - Анна Трефц
— Ах, ну, понимаю… сейчас это модно вкладывать бешеные деньги во всякую чушь. Некоторые откармливают бизонов, некоторые спасают какие-то там жутко нужные природе коралловые острова, а вы восстанавливаете старые развалины. Наверное, это того стоит.
— Это точно, — усмехнулся Нарышкин, во всяком случае, общество будет мне благодарно.
— Если вы имеете в виду русское общество, то тут вы ошибаетесь. Общество будет вам больше благодарно, если вы эти деньги потратите с умом. Построите пару сотен пивных ларьков, к примеру.
— Но не все же в России такие приземленные, — неприятно поразился французский потомок русских бояр.
— Те, кто не приземлен либо слишком занят своими деньгами, чтобы замечать, как тратятся чужие, либо живет в Европе, — отрезала Марго.
— А вы, к примеру?
— А я здесь проездом, — пожала плечами Марго, — И мне, как и всем тут плевать на памятники старины. А разве вам не плевать на вашу Эйфелеву башню?
— Нет, ну что вы! — искренне возмутился Андрей, — Это великое творение. Это символ Парижа. Миллионы туристов ежегодно прилетают к нам со всего мира, чтобы только посмотреть на нее.
— Хм… — Марго с минуту смотрела на него, не мигая, затем ухмыльнулась, — Забавно.
— Забавно? — не понял Андрей.
— Именно, — она заскользила взглядом по нему сверху вниз и снизу вверх. Она не понимала, почему этот скользящий взгляд так действует на мужчин, но в ее любимом Космополитене писали, что мужчины от него просто шалеют. И она опытным путем проверила уже раз сто — так и было на самом деле. Вот и сейчас, от скользящего взгляда ее собеседник сначала занервничал, а потом его глаза стали какими-то масляными, — Может и мне стоит вложить куда-нибудь пару сотен евро?
— Вложите в наш фонд, — он улыбнулся ей той особенной улыбкой, за которой следует попытка произвести на даму впечатление.
— Вот еще, — она многообещающе взглянула ему прямо в глаза, — Вы занимаетесь ерундой. Я подумаю на досуге, может быть тоже выкормлю какого-нибудь бизона. Все-таки он настоящий и живой. А в ваших древних постройках все равно жить нельзя, как бы вы их не отреставрировали.
— Вы довольно прагматичная особа, хотя с виду такое даже не подумаешь, — признался он и покраснел.
Совет Космополитена действовал потрясающе.
— Разумеется! — усмехнулась она, продолжая скользить по нему взглядом сверху вниз и снизу вверх, — Если бы я не была прагматичной, я бы ездила в троллейбусе и одевалась бы не в вашем Париже, а на Черкизовском рынке.
— Ну, раз вы такая прагматичная, наверное, у вас полно связей…
— Хотите мной воспользоваться, чтобы проникнуть в наше, как вы выражаетесь, общество? — улыбнулась она.
— Что вы! — он приложил руку к сердцу, в надежде, что она не верит собственным словам, — Мне просто очень нравится ваше общество. И я не хотел бы… вернее я хотел бы… вернее… могу ли я рассчитывать, что мы проведем вечер вместе?
— Вечер… — задумчиво повторила она, продолжая скользить по нему взглядом, — Вместе…
Нарышкин замер, словно от ее ответа зависела его жизнь.
— Ну… — она выдержала огромную паузу, за которую Станиславский наградил бы ее продолжительными аплодисментами, — Не знаю…
— Ох, простите, — он тут же сник, — Я ведь даже не подумал… что такая женщина, конечно же, не может быть свободна… по вечерам…
— Что вы имеете в виду?! — тут же возмутилась Марго.
— Ничего — ничего, — поспешно извинился Нарышкин, снова прижав руку к сердцу, — Я имел в виду, что вы, наверное, заняты.
— Ничем я таким не занята, — буркнула она, — Если бы я была, как вы выражаетесь, не свободна, — За моим Порше ехал бы Хаммер с шестью телохранителями.
— А это признак занятости? — развеселился Андрей.
— В России — да. Иная занятость серьезной не считается.
— Прямо как на Сицилии в начале прошлого века.
— А на Сицилии уже в начале прошлого века были Хаммеры?
— Нет, но шесть телохранителей вам обеспечить могли запросто.
— Вы мне нравитесь, — честно призналась Марго.
— А вы-то мне как! Давайте, правда, потеряем головы и пойдем куда-нибудь этим вечером?
— Нет, на меня не рассчитывайте, — отчеканила она, — Пойти я с вами могу, но вот голову свою я никогда не теряю.
— Ладно, — быстро согласился Нарышкин, — Давайте гульнем в твердом уме и трезвой памяти. С вами я согласен на все!
***
— Значит так… — Рубцов возложил ноги на длинный стеклянный стол в кабинете директора предприятия и строго посмотрел на сидящего напротив херра Шульца, — Что мы имеем?
Густав принял позу школьника, сложив руки на коленях. Сам старший Тарасов стоял у окна и с тоской глядел всю на ту же осину, на которую глядел и вчера, думая, что несоответствие входа и выхода мяса в колбасном цехе — его единственная проблема.
— Мой офис — разбой, бумаги — цап-царап… — грустно подытожил херр Шульц, — Мой лицо капут. Мой диплом — капут. Мой репутация — алес капут.
— Ничего не сделалось с вашей репутацией, — успокоил его Рубцов и, схватив со стола ластик, попробовал его на зуб. Ластик имел паршивый вкус старого ластика, поэтому он поморщился, и кинул его в корзину для мусора, — На вашем месте, Густав, я бы радовался.
— Радоваться?! — возмущенно крякнул немец, — Мой лицо выглядеть как старый мясо.
— По сравнению с мертвым китайцем, вы выглядите очень даже неплохо, — успокоил его Тимофей.
— Я не понимать, что тут китаец?
— Зато я понимать, — согласился с начальником Рубцов, — Вы должны радоваться, что какие-то мужики отмутузили вас по дороге на завод. Вы ведь на завод ехали?
— Я ехать у завод, — утвердительно кивнул херр Шульц и потрогал разбитую губу, — Я ехать, ваш человек меня звать. Иван Петров.
— Дело в том, — осторожно заметил начальник охраны завода, что, я не знаю никакого Ивана Петрова.
— Вы их босс, — напомнил немец.
— В этом вся и проблема. В моем подчинении нет никакого Ивана Петрова.
— Но тогда… но тогда… — немец повращал глазами и, наконец, сдался, — Тогда я ничего не понимать.
— А тут и понимать нечего, — Рубцов уперся в него взглядом, — Вас хотели заманить на завод, чтобы убить. Теперь понятно? Вместо вас убили какого-то левого китайца, который по глупости надел ваш халат. Так что пошлите открытку с благодарностью тем парням, из-за которых вы
