Галина Романова - Демон ревности

И чего этому белобрысому от нее нужно было? Кого он спасти решил? И как-то в обход основных властей, как-то неправильно. Разве так бывает? Разве так можно? Жену Ильи, говорит, решил спасти, помочь ей. А разве ей поможешь в такой ситуации? Она сама, может, и не убивала Катеньку, но муж ее бывший убил. А она могла с ним сговориться.

Муж и жена, как говорится, одна сатана. Даже если они и бывшие. Неспроста же он ей адвоката нанял! Следователь рассказал и все удивлялся: чудак-человек. Чему тут удивляться? Сговорились эти двое. Сговорились ее девочку погубить и денежки себе заграбастать.

Ой, лихо-лихо!..

В ванне просидела Клавдия минут двадцать, да так и не согрелась. Кое-как вытерла трясущееся тело, натянула фланелевую ночную сорочку, поверх стеганый ватный халат. Покойный хозяин из Таджикистана ей, помнится, привез. На голову сухое полотенце накинула и со стоном и кряхтением пошла по дому. Все проверить надо было перед сном, все окна, двери, потом уж и в кровать лезть. Так у нее повелось.

Входная дверь закрыта. В кухне порядок. В гостиной тишина, только часы маятником воздух месят. В доме тепло, даже жарко, а ее знобит.

Клавдия оставила крохотный светильник над вешалкой включенным и пошла в спальню. Но не дошла. Вдруг позвонили. И не в ворота, а в дверь дома. Странно, неужели белобрысый калитку как следует не запер?

Она вернулась в прихожую, прижалась к прохладной металлической двери щекой. В дверном глазке маячила ненавистная физиономия Ильи. Вот сволочь!

— Чего тебе? — Она распахнула дверь, сунула руки в карманы теплого стеганого халата. — Чего приперся на ночь глядя?

— Время еще — девяти нет, — фыркнул тот со злостью и вошел без приглашения. — Чего это так рано укладываетесь?

— Не твое дело, — рявкнула Клавдия, и мерзким холодом свело лопатки. — Чего надо?

— Макаров к вам приходил, — коротко кивнул Илья, переминаясь с ноги на ногу. — Чего хотел?

— Не твое дело!

И она пошла на него, большая, грузная. Схватила за воротник тонкого кашемирового полупальто и потащила к выходу.

— Остановитесь! Да остановитесь же! — заверещал он, пытаясь вырвать воротник из ее пальцев. — Старая кобыла! Что ты делаешь?

— Вон отсюда! — Клавдия швырнула его спиной на входную дверь, которую Илья успел прикрыть, когда входил. — Чтобы я тебя тут больше не видела никогда! Или в полицию заявлю!

— Чего мент хотел? — Он будто не слышал. Стоял, отряхивался. Воротник поправлял, свитер под пальто. — Чего он все вынюхивает?

— А, испугался! — обрадовалась вдруг Клавдия и уперлась кулаками в бока. — А по твою душу приходил, вот! Никто не знает, где ты был. Этого у тебя нет, как его?..

— Алиби, — подсказал Илья.

— Его самого. Конец тебе теперь!

— Не думаю. — Он нагло ухмыльнулся, рассматривая с неприязнью пожилую женщину. — Как бы ты ни старалась, старая ведьма, посадить меня не получится. Кира ее убила, Кира! Уяснила?

Его наглость немного остудила ее пыл. И злость куда-то испарилась.

— Ты же знаешь, что она не могла. — апатично пробормотала Клавдия, плотнее запахивая халат на груди. Из двери, неплотно все же прикрытой, заметно сквозило.

— Может, и не могла, — равнодушно дернул он плечами, помолчал и вдруг проникновенным таким, сладеньким голосом выдал: — Зато ты могла, Клавдия.

— Что я могла? — она отшатнулась. — Катю убить? Спятил?

— Нет, не убить, — захихикал он мелко. — Сейф очистить. Признайся, старая ведьма. Это ведь ты, так? Ты вычистила сейф? Ты, не отказывайся, больше некому. У тебя в кухне за шкафами он был вмонтирован. Хитро, я скажу. Хитро! Кто бы когда подумал, что покойный Грибов свои сокровища доверит кухарке.

— А доверил.

Она стиснула зубы. Обиделась на кухарку, хозяева ее так никогда не называли. Покойный хозяин называл по имени, или дорогушей, или солнцем. Катенька всегда — няней, нянечкой. Если сердилась, что бывало крайне редко, тоже по имени.

Кухаркой ее никто не считал никогда. Членом семьи она была, оттого и все секреты знала. И сейф ей хозяин доверил. Стеречь доверил.

— Что там было, Клава? — Илья сделал осторожный шаг в ее сторону, глаза лихорадочно блестели, как у больного. — Скажи, что там было, а? Ты же вычистила сейф, ты! Больше некому!

— А тебе-то что? Ты кто такой? — Она зло сощурилась, помотала в воздухе кулаками. — Ты кто такой, чтобы в сейф лезть? Наследник? Нет! Член семьи? Нет! Ты чего там хотел найти, сволочь? Душегубец…

Она, наверное, хотела добавить что-то еще, что-то злое и хлесткое. Но не успела. Он шагнул еще раз вперед, размахнулся, будто ядро хотел метнуть, и нанес ей сокрушительной силы удар прямо в лицо. Прямо в отвратительное, старое, ненавистное лицо.

Глава 13

Они целовались, когда в его кабинете зазвонил телефон. Звонок показался оглушительным. Ударил по нервам, скомкал возбуждение. Виталик отскочил от Ниночки на метр.

— Ууфф. — Он провел трясущейся ладонью по лицу. — Ты сводишь меня с ума, малыш!

— Ты меня тоже!

Она судорожно дышала и облизывала припухшие губы. Виталик целовался божественно!

— Как думаешь, кто это? — Они оба уставились на телефон, который не думал умолкать.

— Не знаю. — Ниночка беспечно дернула плечиками и тут же принялась натягивать кофточку. Виталик успел раздеть ее почти до пояса. — Кто-нибудь левый. Забей!

— Почему забить? — Он нервно дергал молнию на ширинке, пытаясь застегнуть, но что-то заело.

— Так обеденный перерыв. Никто не знает, что ты тут. — Ниночка фыркнула, потянулась, как сытая кошка, и наморщила носик. — Надо же так было обломать, а!

— Моя машина на стоянке перед офисом. Заткнись, — приказал он и потянулся к трубке. — Да! Слушаю!

Ему успели сказать всего пару слов, но он побледнел так, будто выслушал смертный приговор.

— Да, сейчас иду. Так точно. Хорошо. — Он опустил трубку на рычаг и с ненавистью прошептал в сторону Ниночки: — Ты, дрянь!!! Окончательно решила меня погубить, да?

— А в чем дело?

Она тоже перепугалась, пропустив оскорбление мимо ушей. Ругает — значит, любит. Нина по такому принципу вела отношения. Все же лучше, чем полное равнодушие с его стороны.

— Ирка! Она в кабинете! Вызывает меня! А я весь…

Он подскочил к зеркалу, висевшему на внутренней стороне двери одежного шкафа, принялся поправлять рубашку, гладить себя по голове, стирать что-то с шеи, судорожно, нервно.

— Боишься ее? — фыркнула Ниночка с презрением, уселась на его столе, скрестила ноги. Поиграла кончиками замшевых туфель в воздухе. — Зря боишься, Виталик! Мы скоро ее того, свалим. Борис Иванович сказал…