Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
– Так куда бежит моя крошка-мышка? – горячий шепот на ухо, по шее бегут сотни мурашек, кусаю губы.
Почему они так на меня действуют?
– Так что? Куда собралась?
Поморщилась, развернулась, в темных глазах Марка азарт, губы изогнуты в ухмылке. На нем темная водолазка, облегающая широкую грудь, джинсы, он вполне так доволен собой.
– Зачем все это?
– Что, крошка-мышка?
– Прекрати меня так называть. От вас не было слуха три дня. Три самых счастливых дня спокойствия и моей прежней размеренной жизни. А сейчас…
– А сейчас ты стоишь передо мной, в гневе, такая сексуальная. Пойдем потрахаемся? Не поверишь, с того раза у меня ни с кем не было, я, знаешь ли, очень разборчивый, в кого попало свой родной член не пихаю.
Он точно издевается. Как Вольдемар.
Мужчина ловко убирает мои волосы от лица, касается пальцами, а у меня рука чешется, так хочу залепить ему пощечину. Вот за все: за мой страх, за переживания, за то, что спать не могу после нашей встречи. За то, что это он виноват, что я тогда, шесть лет назад, не сбежала, он просто не дал уйти.
Замах, ладонь вспыхивает жаром. А у самой скачок адреналина, пульс учащается, делаю по инерции в целях самосохранения шаг назад и в сторону, боясь ответного удара.
– Кого другого найдешь на потрахаться, а я хочу уйти.
Аверин открывает рот, трогает челюсть, щеку. Он даже не пошевелился, не дернулся, чтобы дать сдачи, как это делал муж моей матери в начале нашей с ним совместной жизни. Тот реагировал моментально, удары наносились точные и хорошо поставленные, так, чтобы не было синяков.
Марк смотрит, молчит, щурит глаза, о чем-то думая. Не знаю, что ждать. От него – точно не знаю. Вот Шахов куда проще из их тандема, про него все понятно, он похотливое животное.
– Твои эмоции сейчас говорят о многом. Ты боишься, но тебе любопытно. Успенская Оля никогда раньше никого не била, ну, разве что в подростковом возрасте. Кто это был? Одноклассница? Отец? Отчим?.. Отчим, значит.
Да какого хрена он делает?
– И сейчас ты считаешь, что это единственная правильная реакция на происходящее. Что я приму, нет, мы примем тебя за продажную девку.
– Если бы мне нужен был психолог, я бы к нему пошла.
– Нет, не пошла бы. Как сбежала из дома, не пошла, как оплакивала его, набивая тату с крестом под сердцем, не пошла.
– Замолчи, – не кричу, говорю шепотом, не понимая, как он так легко проникает под кожу тонкой, невидимой иглой, и откуда он все знает.
Еще немного – и накроет истерика, слезы уже щиплют глаза, к горлу подступает ком.
– Иди ко мне, я не обижу, не бойся, – тихий голос, касания, теперь пальцы Марка медленно забираются в волосы, массируя шею.
Слышу, как быстро и громко стучит его сердце, а еще чувствую едва уловимый запах корицы, несколько шагов – и мы в комнате. Полумрак, закрытая дверь.
– Послушай, я не знаю, что вы задумали, но я не хочу иметь к этому никакого отношения.
– Ты уже имеешь.
Разворот, Марк прижимает меня к своей груди спиной, убрав волосы, целует шею, не давая больше сказать и слова. По телу вновь бегут мурашки, а еще волна возбуждения, от того места, где он меня касается, до груди и ниже, заставляя сомкнуть бедра плотнее.
– Я ничего не буду говорить, я хочу трогать тебя. Скучал, не поверишь, скучал, стояк замучил, пересматривал видео, было желание подрочить, но не делал этого. Хотел тебя. Твой ротик, твою узкую девочку, даже хотел вылизать ее, не поверишь, такое странное желание впервые.
Пока я слушаю все это, Марк продолжает облизывать мочку уха, прижимая меня к себе, чувствую его эрекцию, а еще то, как он ловко расстегивает другой рукой мои джинсы и запускает пальцы сразу в трусики.
– А-а-а…
– Такая мокрая уже, моя крошка-мышка, такая влажная.
Он, как и Шахов, делает что хочет с моим телом, но если тот брал жестко, на грани боли, то Марк искушает, соблазняет. Ему нужна моя душа, а уже потом он приручит и тело. А может, все выйдет и наоборот.
Но он сделает это легко.
– Отпусти себя, не сдерживай, да, малышка, вот так.
Пальцы ласкают ставший твердым клитор, он давит на него именно так, как нужно, а я уже веду бедрами, цепляюсь за его руки, приподнимаясь на носочки.
Внизу живота все горит и пульсирует, мои стоны становятся громче. Марк ведет меня к оргазму, влаги становится больше.
– Кончай, девочка, кончай. Иначе я сам сейчас солью вместе с тобой.
Задерживаю дыхание, легкие горят. Замираю на мгновенье, а потом что-то обрывается внутри, рушится, принося невероятное удовольствие.
Нет, мне точно не уйти из этого дома сегодня.
А если еще появится Шахов, страшно представить, что будет со мной.
Глава 25
– Она приехала?
– Не о том думаешь, Клим.
– Ты ее видел?
Не отвечаю, смотрю на Шахова. Сколько мы так с ним вместе делаем дела и вообще не разлей вода живем? Семь лет? Восемь? Еще до Эмиратов и его такого неожиданного «приседа» в местную тюрьму. Ой, как тогда он был зол, казалось, еще немного – и он просто разрушит все вокруг себя, не оставив камня на камне.
Его понять можно – так глупо подставиться. Да и я не лучше, даже и мысли не было, что девчонка может что-то подбросить. То, что она от служб, было и так понятно, но у них тогда ничего на нас не было, да и голая она стояла перед нами в одних тоненьких трусиках, с красивой грудью, длинными ногами. А еще глазами, в которых было так много намешано.
– Видел, да? У тебя на роже это написано.
– Вот сколько тебя ни учи хорошим манерам, все бесполезно. Сосредоточься на гостях, все в сборе, нужно как можно доходчивее объяснить всем их дальнейшую судьбу. Корневу – особенно доходчиво, и вот без выпадов и без ствола в лицо.
– Я всегда сосредоточен.
– Да, я знаю, особенно это твое «всегда» подразумевает: «готов всех поубивать».
– Неправда.
– Правда.
Шахов очень резкий на расправу и на слова, в этом его особенность, мы уравновешиваем друг друга и дополняем, это и радует, и пугает одновременно. Я, как человек, который много думает и все анализирует, понимаю, что порознь нам просто будет скучно.
Даже не скучно, плохое слово, будет никак. Не получится уже, что у каждого своя
