Алла Полянская - Одна минута и вся жизнь
Дана сама справлялась с домом и хозяйством. Можно было кого-нибудь нанять, но она не могла даже помыслить, чтобы впустить в свой дом чужого человека. Ребенок должен есть пищу, приготовленную матерью. Дана успевала все.
Работы у Стаса прибавилось. Его взяли в совет директоров компании, Дана с интересом слушала его, готовила для него отчеты, составляла сводки и проверяла бухгалтерию. Стаса считали невероятно работоспособным, и она радовалась его успехам.
– Смотри, вот здесь и здесь, – Дана показывает Стасу несколько договоров. – Что это за тип – Градский С.И.? Кто он?
– Ну, ты сама понимаешь. При наших налогах честно работать нельзя. – Стас обеспокоенно оглядывается, словно боится, что его могут услышать. – Этот мужик – наша «крыша» в мэрии. Он сейчас как раз на взлете, мы его поддерживаем.
– Он очень неосторожен, если расписывается в платежной ведомости.
– Все на законных основаниях. А вот когда он зай-мет кресло, на которое нацелился, тогда уже другое дело. Почему тебя это беспокоит?
– Меня ничего не беспокоит. Просто, глядя на все это, я теряю веру в человечество.
– Господин Градский – отнюдь не все человечество.
– Я хочу тебе кое-что сказать.
– И что?
– У нас опять будет ребенок. Если мы решим его оставить.
– Что значит – решим оставить?
– Я так и думала. Он появится на свет в апреле.
– Он? Откуда ты знаешь, что будет мальчик?
– Потому что девочка у нас уже есть.
– Женская логика – вещь непредсказуемая.
– Только для мужчин. Я всегда получаю то, чего хочу.
– Значит, тогда ты захотела меня?
– Точно. И ты пошел за мной, стряхнув Вику с плеча.
Вика. Стас почти забыл ее, он совсем не помнил, какая она – Вика. Он был счастлив настолько, что никакие воспоминания, в которых не было Даны или Аннушки, не волновали его. Они сдружились с Вадиком Цыбиным. Стас видел его слепую преданность Дане, но не понимал ее природы. Когда он пытался расспрашивать Дану, она отмалчивалась. Прошлой жизни не было места в ее сне о счастье. То совсем другой сон. И другое счастье. Кошкины зрачки настороженно смотрели в глаза Стасу, и в эти минуты ему казалось, что он видит Дану впервые.
Иногда Стас пытался расспрашивать Вадика, но тот тоже молчал. Верный Цыба приезжал навестить крестницу практически каждый месяц. Он привозил Аннушке игрушки и книжки, платьица и сладости. Аннушка обожала его и не слезала с его коленей. Ни о Витальке, ни о Тане Цыба не рассказывал, а Дана не спрашивала.
Это было счастливое время. Зима, старый Новый год, в камине горел огонь, Дана сидела в кресле, наблюдая, как мужчины играют с Аннушкой. В углу сверкала елка. Дана всегда наряжала елку. Ее не интересовали модные веяния в дизайне новогодних украшений. Она наряжала такую елку, какая была когда-то у них дома. Много-много игрушек и дождика. И обязательно – подарки. Даже когда жили в общежитии, родители устраивали для Даны елочку, а наутро она находила под ней подарки. И Виталька с Танькой тоже приходили к ним и находили для себя сюрпризы. Вячеслав Петрович считал немыслимым оставить детей на Новый год без подарка от Деда Мороза. В том, что не хватает денег, дети не виноваты.
Стас унес Аннушку спать, а Дана и Вадик остались одни.
– Ты счастлива?
– А что, не видно? Рассказывай, что у тебя нового.
– Почти ничего. Вот жениться собираюсь.
– Это здорово! – Дана искренне радуется. – Давно пора, честно говоря. И на ком ты женишься?
– На Таньке.
Этого Дана не ожидала. Но разговор закончился. Цыба просто хотел сказать Дане то, что, по его мнению, она должна знать, но не более того. Вадик Цыбин неплохо изучил мир, хоть и на ощупь. Он не стал рассказывать Дане, как Виталька поступил с Таней и как он, Вадик, долго-долго выхаживал ее, почти умершую от горя. Танька пустилась во все тяжкие, и Вадику многое пришлось стерпеть и увидеть, пока она хоть немного оттаяла. Единственное, что угнетало Таню сейчас, это мысль о том, что она разлучила Витальку и Дану, разбив этим их компанию.
И теперь они с Вадиком решили пожениться. Он понимал, что ему нужна обычная, земная женщина, а не фея, постоянно ищущая непонятно чего. Ему хотелось внятного мужского счастья, разговоры на сложные темы – не для него. И Дана – это Дана. Виталька понимал ее, а вот Вадик так и не понял. Даже не пытался.
– Я рада за вас обоих.
– Спасибо. Я ей передам. Стас у тебя – золотой мужик.
– Я знаю, Вадик. Я отлично это знаю и люблю его.
– Тебе идет быть беременной.
– Шуточки у тебя, однако. Это никому не идет, но куда же денешься?
За окном завывала метель.
– Она уже спит. – Стас вносит в комнату поднос с напитками. – Вадик, пивка?
– Давай, кум, за наследника. Чтоб был здоров.
Мужчины чокаются открытыми бутылками, Дана прислушивается к себе. Малыш устроил настоящий дебош, пинает под ребра ногами, и ей хочется, чтобы это поскорее закончилось. Она тяжело переносит свою неуклюжесть, а проклятая изжога просто замучила. Но у девочки должна быть родная душа. Никто не должен оставаться один. Аннушке пять лет, прекрасная разница в возрасте. Так они сидели, думая каждый о своем, а в камине уютно потрескивали дрова!Это был последний их вечер. На следующий день Стас проводил проверку на предприятии. Он вышел из машины, водитель подал ему портфель с документами. Стас пошел к административному зданию. Он улыбался, вспоминая сонную Дану и ощущение толчков в ее животе, когда он крепко прижимал ладонь к нему.
«А толчки типично мужские, крепкие. Бедная Дана, ей приходится это терпеть. Женщинам не позавидуешь. Надо бы матери позвонить. Аннушка просила ананасов. Водителя пошлю, пусть купит и отвезет, чтобы Дана не ехала по такой дороге…» – это было последнее, о чем подумал Стас. Под тяжестью налипшего снега оборвались оледеневшие провода. Стас услышал предостерегающий крик водителя – и его оглушило и окунуло в темноту. Он умер до того, как упал.
«Какая нелепая, бессмысленная смерть!» – так говорили все. Дана молчала. Она ушла в себя, в свою боль, глядя на мир золотистым взглядом раненой Кошки. Его нет. Его нет. Его больше нет. Это стучало в ее мыслях, а крик обезумевшей от горя Лидии Петровны рвал нервы.
Она просто ушла в себя. Какие-то люди суетились вокруг, чьи-то холодные пальцы щупали пульс, а маленькая жизнь внутри, словно что-то чувствуя, затихла. Только редкие толчки выводили Дану из состояния оцепенения. Мама заперлась с Аннушкой. И только Вадик был неотлучно при Дане, ходил следом как тень. Но ей все равно. Пусть они уедут и оставят ее в покое.
«За все в мире надо платить. Я была слишком счастлива, – думает Дана. – Мы все были счастливы. И вот теперь…».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
