Галина Романова - Подвенечный саван

– В смысле?!

– В том самом, что подъехали какие-то машины, туда вносились какие-то сумки, похожие на съемочное оборудование. Причем об этом мне сказал только один охранник, из новеньких. Самый молодой…

Это тот, которому она улыбалась особенно проникновенно, неожиданно с неприязнью подумал Лавров. И к которому жалась особенно тесно…

– Остальные хранили молчание насчет этого интересного факта. Только один разговорился.

Лера зажала ладошки коленками. Поежилась. Может, замерзла, подумал Лавров. Курточка короткая, поясница наружу, живот тоже. Джинсы в дырках, сквозь которые видна загорелая кожа, покрытая мурашками.

Черт! О чем он думает?! Какое ему дело до ее мурашек на коленках? Он с Жэкой эти коленки зеленкой мазал, когда она в детстве без конца с велосипеда падала. Падала, тут же под ее оглушительный рев коленки замазывались зеленкой. И настырная девчонка с двумя смешными хвостиками в короткой цветной юбочке снова лезла на велик.

– Значит, один разговорился, остальные молчат… Начни ворошить, и он замолчит, – предположил Саня. – Так что тебя насторожило, Лера Евгеньевна?

– А то! Странно как-то все… Тот кабинет, который он заказал, оказался занят, странно. У них так никогда не бывает, сказал молодой охранник. Всегда порядок, а тут накладка. Потом Володю этого сразу вызвал к себе хозяин и продержал час!

– Час?! – ахнул Лавров и помрачнел. – Чего это вдруг?

– Вот и я о том же! – воскликнула Лера. – Привез девушку для того, чтобы отдохнуть с ней, чтобы сделать ей предложение, я правильно поняла из твоего рассказа?

– Правильно.

– Вот! А сам смылся на час. А в его отсутствие какие-то странные люди там шустрили. Она это… Маша ничего тебе не рассказывала? – вдруг спросила Лера, и как-то странно посмотрела на Лаврова.

Каким-то затравленным, виноватым показался ему этот взгляд. Но он не придал значения. Просто спросил:

– А должна была?

– Да нет… Я не знаю… Просто спросила…

И все. Она замолчала и промолчала до самого дома, сосредоточенно рассматривая улицу, скользившую за окнами автомобиля. И конечно, Лавров даже не подозревал, о чем она сейчас думала.

А думала Лера о вчерашнем визите Маши. И воспоминания эти не приносили ей радости. Скорее, они были досадливыми, неприязненными.

Подумаешь, красотка! Подумаешь, выше ее сантиметров на двадцать! И ноги длиннее, и грудь больше. И что?! У Лаврова теперь имеет вид на жительство она – Валерия Евгеньевна Заломова, а не Мария Астахова, без конца выходившая замуж за придурков. И не надо было на нее так смотреть: свысока, снисходительно, с улыбкой, которая означала: дурочка ты, девочка, раз размечталась. И она повела себя скверно с соседкой Лаврова. Очень скверно. Она…

Надо начать с того, что она вынырнула из комнаты в шортиках и завернутой до лифчика футболке с тряпкой в руках, которой разглаживала пузыри на обоях. Оставалось два листа, которые она не смогла доклеить за неделю, закрутилась с досрочной сдачей зачетов. Лавров куда-то ушел из дома, она и засуетилась снова с поклейкой. И тут звонок. Конечно, она выглядела так себе. Растрепанная, потная, и глазки не подведены. А Маша…

Маша – высокая, красивая, с осанкой королевы, стояла на пороге в длинном кашемировом пальто цвета топленого молока, в коричневых замшевых высоких сапожках без каблуков, такого же цвета были у нее сумочка, перчатки и шарфик. И длинные Машины волосы так изысканно были уложены, и макияж бесподобен был. Лера почувствовала себя гадким утенком в обрезанных под шорты старых джинсах, закрученной футболке, босоногая и с красными пятнами на коленках оттого, что пришлось долго стоять на них, прилаживая не желавший приклеиваться лист у самого плинтуса.

– Здравствуйте, деточка, – зачем-то обозвала ее сразу Маша, внимательно оглядывая Леру с головы до ног. – А Александр Иванович дома?

– Никак нет-с, отсутствуют-с, по причинам нам неизвестным-с, – сразу завелась она, ответив не так, как подобает. – Что-то срочное-с, сударыня?

Сударыня понимающе ухмыльнулась. Снова оглядела Леру взглядом, от которого той тут же захотелось провалиться через все этажные перекрытия к земному ядру.

– Нет, ничего срочного. Просто хотела удостовериться, что с ним все в порядке. Он ведь по голове получил. – И она очень двусмысленно постучала пальчиком по виску, сопроводив свой жест еще одним уничижительным взглядом на Леру.

Тут ясно все, не так ли? Красавица Маша намекала, что, будь Лавров в своем уме, на его пороге не торчало бы сейчас голоногое чудище с потной шеей и лохматой головой.

– С его головой все в порядке, – пуще прежнего разозлилась Лера. – Чего и всем желаю. Что-то еще?

Маша вдруг задумалась, начала теребить в руках перчатки, перебирая пальчики, и вдруг будто очнулась, заулыбалась.

– А я поняла! Вы ведь дочка Жэки! Жэки Заломова! Лера – так?

– Допустим. – Лера швырнула тряпку, которой разглаживала обойные пузыри, себе за спину, уперла кулачки в бока. – Это что-то меняет?

– И вы здесь, чтобы за Саней присматривать, так? Жэка наверняка попросил вас присмотреть за другом, поскольку он… А, неважно. Ладно, передавайте ему привет. И раз с ним все в порядке…

– В порядке! – перебила ее Лера, стиснув зубы. – Вашего волнения это не стоит, поверьте.

– Ну-ну…

Маша снова снисходительно улыбнулась, повернулась к ней спиной и скрылась через мгновение за своей дверью. Но, прежде чем скрыться в недрах своей квартиры, она все же успела сказать:

– Вы передайте ему, что я приходила и справлялась о его здоровье. Не забудьте, Лера…

Конечно, она забыла! Не в том смысле, что запамятовала, а в том, что не пожелала вспомнить. Она закончила поклейку обоев, прибралась в тесной конуре, которую всячески пыталась превратить в жилую комнату. Привела себя в порядок, переодевшись в симпатичный спортивный костюмчик. Дождалась Лаврова, вернувшегося откуда-то хмурым, раздражительным, и тут же принялась кормить его ужином. Она старалась, было вкусно. Но он не похвалил. Молча сгреб все с тарелок, сказал спасибо и ушел в комнату. Потом они молча смотрели по телевизору какую-то ерунду. Он на своем диване. Она на кресле в метре от него. Затем по очереди приняли душ, разошлись по комнатам и уснули.

Нет, это Лавров уснул, захрапев минут через десять. А Лера долго не спала. Все думала и мечтала. Мечтала и думала. И утром она снова не стала говорить, что Маша заходила. А теперь уже и ни к чему. Раз Маша ничего не рассказывала, не жаловалась, то зачем?

– Точно ничего такого не рассказывала? – все же еще раз уточнила Лера. – Я о том, как прошел у них тот воскресный обед?