Татьяна Устинова - Подруга особого назначения

— Почему? — как зачарованная спросила Варвара.

— Я стал чихать, как только вы сели, — буркнул он и полез обратно в свою газету, — у меня аллергия на шерсть.

Это был он. Тот самый, что совал ей пятьсот рублей и говорил своему водителю «Витя», когда тот называл Варвару бабкой. Впрочем, он и сам решил, что она бабка.

Варвара покраснела до ушей — хотя уши тоже, наверное, покраснели.

Узнал? Не узнал?

Вспомнил? Не вспомнил?

За газетой опять чихнули.

— Черт побери!..

Мигнули огни вдоль прохода — можно было отстегнуть ремни и встать. В проеме показалась красно-бежевая красотка.

Из-за газеты вверх вытянулась смуглая волосатая рука и нажала кнопку на панели. Красно-бежевая приблизилась с торопливым достоинством.

— Воды, — попросил Иван Александрович, — без газа. Прямо сейчас.

— Минуту, пан.

Пан? Почему пан? Какой еще пан?

В голову некстати влез счетовод пан Вотруба — откуда?! И еще пан Данила из «Страшной мести».

Если у «пана» аллергия на Варвару, значит, страшная месть свершилась. Нечего честных людей на дорогах машинами сбивать.

Сосед опять примял свою газету в сторону Варвары и поднялся. Она смотрела во все глаза.

Он был большой — довольно высокий и очень широкий. Плечи, руки, все на редкость… монументальное. Тонкий шерстяной свитер, светлые джинсы, из-под свитера выглядывает воротник черной майки. Варвара любила глянцевые журналы и знала, что этот стиль называется «сельский», и рядом прайсик — что почем. Самый дешевый «сельский» стиль укладывался долларов в пятьсот.

Он шуровал в багажной полке довольно долго, потом вынырнул оттуда, сжимая в руке какое-то лекарство. Он глянул на Варвару, лицо у него перекосилось, он поспешно отвернулся и опять чихнул.

— Кларитин, — сказал он и потряс у нее перед носом блескучей оберткой, — от аллергии.

— Я не работаю в питомнике, — заявила Варвара, — у меня даже кошки дома нет. Правда, у соседей три собаки. Кавказцы. Они все время об меня трутся.

— Трутся? — переспросил сосед. — Об вас?

Он выдавил на ладонь таблеточку, запил принесенной водой и снова посмотрел на Варвару.

— Послушайте, — спросил он, вдруг удивившись, — это вас мой водитель чуть жизни не лишил?

— Меня, — призналась Варвара.

— Ну и как ваше здоровье?

— Спасибо, хорошо, — поблагодарила она, — а ваше?

— Мое плохо, — признался он, сморщился и опять чихнул. Вытащил из кармана платок и утер им нос. — Вы решили немного отдохнуть?

— Я в командировку, — призналась Варвара с гордостью, — в Чехию.

— Весь самолет летит в Чехию, — из-за платка сказал Иван Александрович, — странно, если бы этим самолетом вы летели в Сингапур.

Грубиян и нахал, решила Варвара.

Впрочем, он же не знал, что она летит за границу в первый и, наверное, в последний раз в своей жизни и ей до смерти хочется, чтобы кто-нибудь разделил с ней ее упоение, гордость, восторг, предвкушение, радость.

Упоение и радость, несмотря ни на что. Даже на то, что несколько часов назад она нашла в своей открытой квартире Димку с проломленной головой.

— И что вы там станете делать?

— Где? — не поняла Варвара.

— В командировке.

— А… у меня короткое поручение. Я его выполню и все. Я лечу всего только на четыре дня. На два, если не считать прилет и отлет. Я никогда не была за границей, — вдруг призналась она, потому что не могла, не могла терпеть это в одиночку, — мне так хочется все посмотреть!

Иван глянул на нее внимательно — щеки раскраснелись, глаза поголубели, нелепая челка как будто перестала быть нелепой. Он поймал себя на том, что улыбается, и удивился этому.

Улыбаться ей не входило в его планы.

— Вино, виски, шампанское для пани?

— Возьмите красное вино, — посоветовал он, — оно не такое гадкое, как все остальное.

— Красное вино, — повторила Варвара, — а почему все остальное гадкое?

— Не знаю. Так принято. В самолетах плохое пойло.

Варвара попробовала вино, и оно показалось ей удивительно вкусным. В нем был запах винограда, черной смородины, полыни и солнца. Сосед пить вино не стал, попросил томатный сок и еще воды. Ишь ты, какой аристократ!..

— Какой у вас отель?

— Я точно не знаю.

— Как не знаете?! — поразился он. — Вы не знаете, куда едете?!

Варвара засмеялась.

— Мне только вчера сказали, что я вообще еду. У меня есть бумажка, а на ней написано. Я знаю, что меня встречает фирма «Евро Ллойд».

— Ну, хоть в горах или внизу?

— Что?

Он вздохнул и опять утерся платком.

— Ваш отель.

— Не знаю. Какой-то композитор или писатель. Сметана. Нет. Да, точно, «Дворжак», вот как!

— Это хороший отель, — отметил Иван Александрович с некоторым сомнением, как будто не мог поверить, что Варвара станет жить в «хорошем отеле».

— Вы там были?

— В прошлом году. Я люблю Карловы Вары. Кстати, я тоже живу в «Дворжаке». Я даже могу вас подвезти, — предложил он галантно.

Ей не понравилось слово «даже», и она отказалась вежливо и решительно.

Он не понял, что ее рассердило, но видел, что она рассердилась. Почему-то она нравилась ему — с ее нелепой челкой, розовыми щеками, персиковой кожей и дивной улыбкой. Он давно не видел, чтобы люди так улыбались. Нацепленные на физиономии протокольные гримасы, пронумерованные в зависимости от целей — «улыбка для шефа», «улыбка для партнера», «улыбка для коллеги», «улыбка для любимой» — не в счет.

В проходе опять показалась стюардесса с тележкой.

— Сейчас будет обед, — пояснил Иван, — или завтрак. Давайте я уберу вашу куртку. Или вы будете есть в ней?

Варвара стянула с плеч куртку и с сожалением сунула ему в руки, понимая, что без куртки она совсем не так хороша, как в ней, и сейчас он посмотрит на нее и поймет, какая она толстая. Как слон.

Он взял ее одежду и уронил на ковер.

— Прошу прощения!

Пальцы быстро и ловко скользнули по карманам. Ничего. Пусто. Сколько всего карманов? Наклоняясь, он насчитал пять. А внутренние?

Укладывая куртку на полку, он проверил и внутренние. На первый взгляд ничего не было.

Скорее всего этого в куртке нет.

Он сел на место и улыбнулся ей.

— Берите мясо. Курица не очень вкусная, а рыба вообще несъедобная. Чехи плохо готовят рыбу. Только в Праге и только судака.

— А… из Карловых Вар можно съездить в Прагу?

— Можно, но если у вас два дня, лучше не ездить. Два дня — это очень мало.

— Конечно, мало, — согласилась Варвара, — но я боюсь, что больше никогда…

Взгляд ее зацепился за газету «Коммерсант», которую он засунул в карман впереди стоящего кресла, и она замолчала на полуслове.