У врага за пазухой (СИ) - Мария Сергеевна Коваленко
— Прости, — вновь будто невпопад говорит Кира.
— Никаких «прости»! — Я завожу двигатель. — Операция «Снегурочка» отменяется! Едем греться!
Глава 26
Прикинув расстояние до временной квартиры Киры, сворачиваю в другую сторону. Она околеет, пока мы доберемся до нужного дома, — придется вызывать скорую и сдавать ее врачам.
Не самая хорошая перспектива. Я слабо знаю свою акулу, но почему-то уверен: эта сумасшедшая сбежит, так и не дождавшись помощи.
Другой вариант — мое жилье. Оно ближе, всего в пятнадцати минутах. Там есть все необходимые лекарства и, самое главное, горячая вода. Всегда! Вне всяких графиков, внезапных технических работ и прочей коммунальной херни.
— Мне кажется, мы едем не туда. — Даже полуживая, Кира все равно не теряет бдительности.
— Я везу тебя к себе. Ты там уже была.
— Меня вполне устроила другая твоя квартира. — Она словно боится моей берлоги.
— Рад за тебя. Но вначале нужно отогреться.
Видимо поняв, что спор бесполезен, Кира затихает. Пока веду машину, на заднем сиденье царит полная тишина. Голос Самсонова подает только возле дома.
— Можно я пойду в пледе? — Она смотрит так, будто я и правда могу выкинуть ее на улицу в мокрой одежде.
— Тебе даже идти не придется. — Косясь по сторонам, заезжаю на подземный паркинг.
Один раз удалось провести Киру незаметно. Второй раз может не повезти.
— Оставишь меня здесь?
— Лучше.
Припарковавшись, я иду открывать пассажирскую дверь.
— У тебя там, наверное, кто-то есть, — сбивает с ног загадочная женская логика.
— Я планировал завести рыбку. — С улыбкой раздумываю, как бы получше задрапировать Киру. — Не представлял, что начну с таких больших.
Нормальных идей нет, поэтому набрасываю ей на лицо угол пледа и подхватываю это чудо на руки.
— Я не инвалид. Не нужно.
Для загибающейся от переохлаждения возмущается она бодро. Поставить бы Гюльчатай на ноги и шлепком по попе направить в нужную сторону.
— С твоей скоростью я сам успею замерзнуть. К тому же… — Подкидываю выше.
— Что к тому же? — Она тянет вверх край пледа.
— У нас конспирация. — Убираю ее руки и натягиваю маскировку до самого подбородка.
* * *
Даже не представляю, что заставляет Киру замолчать, — слова о конспирации или крепкая хватка, — но до квартиры в пледе ни движений, ни звуков. Решаю было, что она, как обычно, уснула, однако, стоит запереть дверь, красавица оживает.
— Можно в душ? — Она до побелевших костяшек сжимает плед и шарахается от меня как от прокаженного.
— Не держу! — Дико хочется пойти следом. Еле сдерживаюсь. — Возьми на полке мочалку. Она новая. Хорошенько разотри кожу.
— Обязательно.
Дойдя до ванной комнаты, Кира на миг оборачивается, закусывает губу. Она словно хочет что-то сказать и не решается.
— Иди!
Только сейчас, под ее взглядом, осознаю, что тоже промок. Внешне мы одинаково мокрые. Разница лишь в том, что Кире холодно, а мне — жарко как возле печки.
— Я… постараюсь недолго. — Она все медлит.
— Быстро ты не согреешься.
Не нужно этого делать… Умом и той штукой, которая называется «интуиция», я понимаю, что даже приближаться к ней нельзя. Но иду.
— Спасибо, что ты приехал…
Точно ненормальная. То сторонится меня, то будто ждет. Не женщина, а маятник.
— Если ты сейчас же не войдешь в ванную, я войду туда с тобой. И греться мы будем вместе. Очень активно.
— Я никогда так не пугалась. — Плед падает на пол.
Это ни черта не предложение. Самая примитивная попытка сбежать от страха. Универсальное лекарство от всех бед.
Возможно, кто-то другой на моем месте отказался бы, но я ни хрена не благородный олень.
— Я тебя предупреждал.
Подхватываю Киру на руки и несу мимо бесполезной мажорной ванны в просторную, идеальную для двоих душевую.
Глава 27
Кира
Я схожу с ума.
Нужно избегать этого мужчину, но не могу. Нужно оттолкнуть его и закрыть дверь, но сама ловлю губами горячие губы и задыхаюсь от жадного поцелуя.
Это не «хочется» — это «надо».
Именно его, такого большого, сильного и грубого.
Именно сейчас, срочно, без разговоров и прелюдий.
Дико хочется списать все на аффект, адреналин или шок… Солгать себе не получается.
Несколько минут под дождем в страхе за маму словно выпотрошили весь мозг. Нет ни мыслей, ни сомнений, ни страхов. Остались только заледеневшая оболочка и потребность…
…облизывать язык Ярослава, сосать, как самый вкусный леденец в мире.
…трогать под рубашкой твердый пресс. Обжигаясь, кончиками пальцев изучать кубики, литые мышцы и кривой шрам.
…вдыхать терпкий, немного мускусный аромат тела и питерского дождя.
Я никогда не была зависимой от запахов. Всю жизнь делила мужчин на тех, с кем можно находиться рядом без противогаза, и тех, кого нужно мыть… желательно с «Фейри». А Вольский…
Он пахнет как наркотик.
Веду носом вдоль шеи и чувствую, что вязну во всех этих нотах. Забываюсь. Член Ярослава все еще в штанах, но с каждым вдохом я ощущаю, как заполняюсь этим мужчиной. Пропитываюсь насквозь. До поджимающихся пальцев и аритмии. До мучительной тяжести между ног и непривычной легкости за ребрами.
— Сейчас будет тепло. Сейчас будет очень тепло и ты согреешься.
Вольский вносит меня за стеклянную перегородку душевой, ставит на пол и открывает воду.
— А-а! — вскрикиваю, когда на нас обрушиваются ледяные капли.
Всем телом я вжимаюсь в Ярослава и уже через несколько секунд начинаю постанывать от горячих струй.
— Если я прямо сейчас не доберусь до твоих пуговиц, порву одежду к хренам. — Хриплый шепот выносит из черепушки остатки сознания.
— У меня их много.
Ненавижу свою рубашку. Не хочу и на секунду отлипать от этой груди. Кажется, я околею без ее жара.
— Ты как специально для меня собиралась. — Ярослав кусает за мочку.
— Рви. — Не могу больше терпеть.
— Умница. — Он с облегчением выдыхает.
Широкие ладони, поглаживая, спускаются к бедрам, и через секунду раздается тихий треск.
Вначале Вольский рвет на мне рубашку, потом зверски разбирается с бюстгальтером. А после одним движением сдирает брюки и самые обычные, не предназначенные для мужских глаз трусы.
— Так гораздо лучше.
Ладони шарят везде! Быстро мажут по плечам, скользят по спине, стискивают попу. Не останавливаются ни на секунду.
— Такая тонкая. Как девочка.
— У этой девочки было два мужа и между ними… всякое.
Не знаю, для кого я это говорю. Вряд ли для Ярослава. Наверное, для себя: напоминаю, что опытная и не нужно так шизеть от грубой мужской ласки.
— Лузеры.
Ягодицы обжигает легкий шлепок.
— Ты не
