Марина Крамер - Жена самурая

В глазах ребят Акела читал целую гамму эмоций – от ужаса до восхищения. Те же эмоции, похоже, испытывала и Ольга, напряженно вытянувшаяся на стуле и, казалось, даже боявшаяся дышать. Он специально перед началом тренировки рассказывал что-нибудь – хотел, чтобы его ученики не просто механически запоминали приемы и движения, но еще и думали, что и зачем делают, чтобы приобщались к традициям и философии. Ни разу никто из мальчишек не задал вопроса «а зачем мне это знать», напротив – они готовы были слушать тренера еще и еще, потому что он обладал талантом рассказчика и умел заинтересовать тем, что интересно ему самому.

Но в последнее время Акела стал ловить себя на том, что ему трудно общаться, что только Аля, чуткая и чувствительная, не раздражает его, потому что старается не попадаться на глаза. Да еще дочь. Зато каждый вопрос, заданный учениками, каждое слово, произнесенное во время тренировки, да даже просто гомон людей на улице или в магазине – все это выводит из себя, бьет по нервам. И без того неулыбчивый Акела становился все мрачнее с каждым днем.

После тренировки Ольга дождалась его и, почему-то краснея, поблагодарила за разрешение посидеть и посмотреть.

– Вам было понятно? – спросил Акела, и она смущенно улыбнулась:

– Далеко не все, если честно. Но в общих чертах… и безумно интересно.

– Если хотите, приходите еще раз, – неожиданно для себя предложил он и, развернувшись, быстро пошел к выходу.

Ольга

– Ты даже представить себе не можешь, мама, сколько в этом доме оружия! – возбужденно говорила Ольга, сидя вместе с Натальей Ивановной за накрытым к ужину столом. – Есть такое, что я даже названий никогда не слышала. А мечи… Мама, какие у него мечи – это же просто сказка! Мама, а как он интересно рассказывает… я была на тренировке сегодня – это что-то…

– Ольга! Остывает все, сколько же можно восторгаться! – Наталья Ивановна попыталась образумить увлекшуюся, как обычно, дочь, но безрезультатно – Ольга по-прежнему не обращала внимания на лежащие перед ней в тарелке голубцы с картошкой, а все говорила и говорила.

– Есть настолько древние вещи, что даже подумать страшно! Их держали в руках настоящие самураи, да не просто держали – воевали ими, убивали, представляешь?!

– Ужас какой, – пробормотала мать, пытаясь подсунуть дочери вилку.

– Да нет, ты что! Это же только поднимает ценность оружия! – с жаром возразила Ольга, не замечая заботливо вложенной в ее руку вилки. – То, что продают в наших сувенирных магазинах, оказывается, грубая и дешевая подделка, там даже сталь не настоящая! Это не мечи, это просто бутафория.

– Оленька, тебе не кажется, что ты немножко потеряла голову, а? – осторожно спросила Наталья Ивановна. – Ведь ты совершенно забросила все, у тебя в голове только эти мечи, самураи и непонятные слова на странном языке!

Ольга недоуменно уставилась на мать. Никогда прежде она не выказывала недовольства, чем бы ни занималась ее любимая дочь – будь то больные собаки, которых она в детстве притаскивала со всех окрестных помоек, марки, значки или модели самолетов, которые они склеивали вместе с отцом из множества маленьких пластмассовых деталек. Странное, конечно, увлечение для девочки, но они часами просиживали за столом в кухне и с азартом спорили, если та или иная деталь не желала становиться на свое место. Этими самолетами была заставлена целая полка в комнате Ольги – как память об отце.

– Мама, ты просто не понимаешь… Мне очень нужно узнать все это, нужно – чтобы доказать Карепанову и Нарбусу, что я не просто играю в мисс Марпл, а что я права и убийства бомжей на самом деле совершает кто-то увлеченный самурайским кодексом!

– Оля, а твое ли это дело? – осторожно начала Наталья Ивановна, стараясь подбирать слова так, чтобы не обидеть дочь. – Ведь ты всего лишь эксперт, к тому же еще стажер…

– Да просто я чувствую, что Карепанов не там ищет! Не там! – с досадой бросила Ольга. – А я докажу!

Наталья Ивановна только вздохнула тяжело и прекратила разговор, совершенно очевидно зашедший в тупик. Ольга ни за что не свернет с намеченного пути, так учил ее отец, и только так она и поступала всю свою жизнь.

«Главное, чтобы не набила шишек и не перестала верить людям, потому что она ведь может оказаться правой на самом-то деле», – подумав так, женщина молча забрала у дочери тарелку и поставила ее в микроволновую печь – ужин остыл окончательно.

Телефонный звонок заставил Ольгу выскочить в коридор, и до Натальи Ивановны долетело:

– Да! Конечно. Я свободна. Хорошо, а где? Да?! Все, жди, скоро выйду.

– Куда?! – возмущенно спросила мать, заглядывая в комнату и наблюдая за тем, как Ольга мечется по комнате, натягивая джинсы и свитер. – А ужин?

– Мам, потом, все потом, – пробормотала дочь, на бегу застегивая куртку и чмокая Наталью Ивановну в щеку. – Меня ждут, буду поздно, ложись спать, хорошо?

Когда за дочерью захлопнулась входная дверь, Наталья Ивановна, вздохнув, щелкнула кнопкой настенного бра, выключая свет в коридоре, и вернулась в кухню. Выглянув в окно, она увидела, как дочь бежит по заснеженной дорожке по направлению к беседке, возле которой курит, облокотившись о перила, мужчина в коричневой дубленке и шапке-пирожке. Вот Ольга сбавила шаг, поравнялась с ним, и мужчина, отбросив окурок, взял ее за руку и повел в сторону остановки.

«Надо же, а мне не сказала», – с легкой обидой на скрытную дочь подумала Наталья Ивановна.

На следующем занятии Ольга первая заговорила с Александрой. Нашла ничего не значащую тему, попросила совета в выполнении домашнего задания, и переставшая злиться Саша с готовностью откликнулась, принялась объяснять и подсказывать.

– Саша, ты не сердись на меня за дурацкие вопросы, ладно? – попросила Ольга, и та, по привычке сунув карандаш в волосы, улыбнулась:

– Это ты меня извини. Сама не знаю, что случилось… Я не думаю тех вещей, что наговорила тебе, правда, не думаю. Мне нравится, что ты приходишь к нам. У меня подруг никогда не было, а с тобой как-то легко. Да и Сонька к тебе привязалась.

– Ну, мир? – по-детски проговорила Паршинцева, подставляя согнутый мизинец, и Александра со смехом зацепилась за него своим:

– Мир!

– А пойдем в кино в субботу? – предложила Ольга, но Саша вдруг довольно резко спросила:

– Можно, я позвоню тебе завтра? Не могу сейчас точно сказать… – И Паршинцева догадалась, что Александра должна сперва спросить разрешения у мужа, но ей не хочется, чтобы она, Ольга, об этом догадалась.

«Н-да… и как так жить? Когда ни шагу ни влево, ни вправо? Я бы не смогла», – подумала она, а вслух сказала:

– Хорошо, позвони. Я вечером дежурю, но мобильный у меня всегда включен.