Марина Крамер - Жена самурая

Акелу, кстати, не интересовали новинки кинематографа – он предпочитал классические фильмы Куросавы, и даже Кетано считал слишком современным. Много читая, он избегал тем не менее новинок и бестселлеров, о которых разговаривали все вокруг. Когда однажды я принесла домой что-то из новинок Харуки Мураками, он, пролистав несколько страниц, хмыкнул и отложил книгу на столик.

– Не будешь читать? – удивленно спросила я, и муж в ответ снова усмехнулся:

– Аленька, как может считаться японцем человек, отринувший культуру и традиции? Он слишком давно живет в Европе и Америке, чтобы называться японским писателем. Ассимиляция видна с первых строк, его язык утратил очарование японских конструкций.

– Но ведь это перевод… – недоумевала я.

– Если текст изначально гениален – никакой перевод не в состоянии убить его. Ты ведь читаешь танка в разных переводах? Как ни переведи – если есть зерно, то его не выбросишь, ведь так?

Категоричность суждений мужа всегда приводила меня в некий ступор, я чувствовала свою несостоятельность и даже необразованность в сравнении с ним, несмотря даже на кандидатскую степень, а потому не могла найти достойных слов, чтобы ответить. Книгу Мураками я молча убрала в сумку и прочла в перерывах между практическими занятиями своих студентов, но, выслушав перед этим авторитетное мнение мужа, так и не смогла понять, понравилось мне или нет. Папа в таких случаях всегда говорил, что не иметь собственного мнения стыдно и недостойно, но я считала, что мнение Акелы в случае с японскими реалиями единственно верное, а потому разделяла его.

Но вот именно сегодня мне почему-то отчаянно захотелось выбраться из своего добровольного заточения и провести время с кем-то, кроме мужа. Я не могла объяснить, почему вдруг начала так упорствовать и спорить, почему пошла наперекор словам Акелы. Возможно, просто захотелось глотнуть хоть чуть-чуть прежней свободы…

В кино с Ольгой я все-таки пошла, отправив Соньку к папе и кое-как придумав для нее сказку о срочной командировке, в которую уехал Сашка, но никакого удовольствия от просмотра не получила. Даже название фильма не отложилось в голове, даже имен актеров, да что актеров – главных героев я не запомнила. Ольга с удивлением косилась на меня и, очевидно, никак не могла понять, почему лицо мое напоминает мрачную тучу. Спрашивать о причинах Паршинцева не решилась, памятуя, скорее всего, о состоявшемся уже между нами как-то разговоре.

Ольга

Встречи с Михаилом начисто лишили ее свободного времени, которого и так было совсем немного. Порой она ловила себя на том, что во время вскрытий, если не работает за столом сама, то откровенно зевает во весь рот и не может сосредоточиться. А ведь еще занятия японским… Но Михаил оказался таким интересным собеседником и знал столько о культуре Японии, что Ольга не могла отказать себе в удовольствии встретиться с ним в каком-нибудь кафе и проболтать до глубокой ночи. Узнав, что она серьезно занимается изучением языка, Михаил мгновенно предложил языковую практику – в фирме, где он работал, был сотрудник, прекрасно владевший японским. Ольга, со смехом поблагодарив, отказалась:

– Я тогда вообще на ходу буду засыпать и так-то по три-четыре часа выкраиваю на сон.

– Ужас! Как же ты работаешь?

– А вот так, – развела она руками. – Выбора нет, а к репетитору ходить неподготовленной стыдно.

– Много денег берет? – сочувственно спросил Михаил, доедая большой кусок чизкейка.

– Удивишься – ни копейки. Но сразу сказал – начну халтурить, буду платить, а это очень дорого.

– Где ты выкопала такого альтруиста? – хмыкнул Михаил.

– Он – муж моей приятельницы. Мы с ней вообще-то на курсах познакомились, хотя работаем в одном институте, представляешь, а потом оказалось, что ее муж может помочь. Я же позже всех пришла, они уже давно занимаются, а я не успеваю, плохо понимаю. Ну, вот Сашка и поговорила с ним.

Михаил снова хмыкнул, и Ольге на секунду показалось, что в его глазах промелькнуло что-то неприятное. Но в следующий момент он снова широко улыбнулся и перевел разговор на какую-то отвлеченную тему.

Ольга ловила себя на том, что с Михаилом ей легко и просто, никогда раньше она не чувствовала себя в мужском обществе настолько комфортно и свободно. Однокурсники ее не особенно интересовали – она была слишком серьезной, слишком поглощенной учебой и будущей интернатурой и не находила времени на студенческие посиделки и вечеринки. Да и этого самого времени было жаль. Какой интерес обжиматься по углам и целоваться с подвыпившими парнями? Какой интерес потом обсуждать это с девчонками в институтской курилке? Ольге всегда было чуждо легкомыслие, она выросла в семье военного, а потому с малых лет умела планировать время и ценить его, а не тратить на пустые развлечения. Мать часто говорила, что отец своим воспитанием лишил девочку элементарных радостей, свойственных ее сверстницам, но Ольга никогда не считала себя обделенной – просто ей все это было не интересно и не нужно.

И вот случайно возникший Михаил сумел увлечь ее, заставить расслабиться в своем обществе. Ольга с удивлением отмечала, что часто смеется над его шутками, охотно рассказывает что-то сама, интересуется его мнением по каким-то важным для нее вопросам. И даже внешность Михаила не отталкивала ее, хотя раньше никогда ей не нравились полноватые мужчины с намечающимся животиком. Едва только Михаил начинал говорить, как его внешний вид отходил на второй план, словно перед мужчиной опускалась тонкая полупрозрачная ткань, отгораживавшая его от глаз окружающих. Он оказался очень начитан, образован, мог поддержать практически любую тему, и Ольга, будучи намного моложе, с интересом прислушивалась. Вскоре она поняла, что в те вечера, когда Михаил или она сама были заняты, ее мысли постоянно возвращаются к их встречам. Ей не хватало разговоров, взглядов, легких касаний рук за столиком в кафе. Не хватало Михаила…

Михаил

– Почему от тебя несет бабскими духами? – Голос встретившей его в коридоре Анжелы сделался визгливым, что являлось сигналом – сейчас закатит истерику.

Михаил прекрасно знал, что никакими женскими духами от него пахнуть не может, разве что его собственными. Но спорить с Анжелой не собирался, понимая, что бесполезно – если та настроилась закатить скандал, то сделает это непременно, и лучше пусть это произойдет скорее. Он неторопливо снял дубленку, убрал на полку в шкафу шапку, долго снимал ботинки – словом, старался все же оттянуть момент хоть ненадолго. Но совсем избежать скандала, конечно, вряд ли удастся.

– Ангел, тебе померещилось. – Он взял ее руку в свои и погладил длинные пальцы с ярким маникюром.