Марина Крамер - Жена самурая

– Нет, ты не путай… – попробовала объяснить Ольга, но Александра неожиданно перестала быть тихой и словно сбросила какую-то маску, которую носила все это время:

– Это ты не путай! Что ты все вынюхиваешь у нас в доме? Все высматриваешь, приглядываешься, оцениваешь? Не устраивает тебя что-то! Так это не мы тебя позвали – ты сама пришла! Не нравится – не держим! – С этими словами Александра развернулась и побежала в сторону остановки, а Паршинцева так и осталась стоять посреди запорошенной снегом аллейки, ведущей от крыльца университета к центральной улице.

В чем причина такой вспышки у обычно ровной, спокойной и уравновешенной Саши, Ольга так и не смогла понять, однако сделала отметку о том, что разговаривать с ней на темы, касающиеся ее семьи и уклада жизни, больше не станет. В конце концов, ей-то какое дело до того, как в этом доме быт устроен?

Огорченная ссорой, Ольга уныло побрела в большой книжный магазин. Это место оказалось притягательным, книжные полки успокаивали, и девушка, чуть расслабившись, бродила между стеллажей, изучая названия и авторов. Незаметно для себя Ольга оказалась в небольшом закутке, где стояли книги на японском языке и переводные издания. Тут она слегка оживилась, забросила ремень сумки на плечо и принялась с увлечением перелистывать страницы вынутого наугад альбома с красочными изображениями самурайских баталий.

– Вы это купить хотите или картинки смотрите? – раздалось у нее за спиной в тот момент, когда Ольга восхищенно застыла над фотографией, изображавшей пару старинных мечей в черных ножнах – именно такие мечи она видела в доме Сайгачевых.

От неожиданности Ольга вздрогнула и едва не выронила тяжелую книгу, но стоявший рядом мужчина поддержал ее руки:

– Осторожно. Я вас, кажется, испугал.

– Нет.

– Так как – картинки нравятся?

Ольга вдруг почувствовала враждебность – ну, что мужчины за люди, почему они считают женщин не способными всерьез чем-то интересоваться, если это не косметика, не тряпки и не глянцевые журналы? Она смерила мужчину взглядом и снисходительно проговорила:

– А еще я умею буквы в слова складывать. Правда, я способная?

Незнакомец сперва опешил, а потом рассмеялся, чуть откинув назад светловолосую голову:

– Простите, я вас не испугал, а, кажется, обидел. Ей-богу, не хотел! Но согласитесь – это редкое зрелище, чтобы девушка с таким выражением лица рассматривала не модный журнал, а фотографию старинных дайсё.

– Разные девушки бывают, – буркнула Ольга.

– Кстати, если вы всерьез, могу порекомендовать нескольких авторов, неплохо пишущих об оружии.

– С удовольствием послушаю.

Ольга сунула книгу на место и, поправив съехавший ремень сумки, вопросительно посмотрела на мужчину.

– Меня зовут Михаил, – представился тот, и девушка назвала свое имя. – Прекрасно. Ну что ж, добро пожаловать в прекрасный мир японского самурайского меча, Оля.

Никогда в жизни Паршинцева с таким интересом не слушала мужчину. Михаил то и дело выхватывал с полки очередную книгу и сопровождал свой рассказ иллюстрациями, от возбуждения его щеки пошли пятнами, а на лбу даже появилась испарина. «Ты смотри – фанатик прямо!» – с удивлением отметила про себя девушка, двигаясь за собеседником по отделу. Михаил, казалось, знал об оружии все. И, судя по всему, говорить о нем мог часами, не следя за стрелками. Так они договорились до закрытия магазина, и уже на крыльце Михаил словно опомнился:

– Ой, боже мой, Оля, я вас совершенно заболтал… Редко встретишь такого благодарного слушателя, как вы.

Ольга пожала плечами:

– Я вас не из вежливости слушала, мне на самом деле интересно.

– Да? – обрадовался он, натягивая на голову смешную шапку-пирожок и застегивая коричневую дубленку. – Так, может, мы продолжим? Тут недалеко кафе…

«А почему нет?» – подумала Ольга и согласилась.

Акела

Впервые он поймал себя на том, что ему тяжело идти в клуб. Дело было даже не в том, то он уставал от непрерывно галдящих мальчишек, задающих ему кучу вопросов, а в том, что он не находил душевного покоя и равновесия в работе, как раньше. Все раздражало…

Еще очень тревожила эта молодая женщина, Ольга, что пришла к нему заниматься японским языком. В то, что ей просто хочется научиться понимать иероглифы, Акела не поверил. В глазах Паршинцевой он разглядел какое-то скрытое любопытство, настороженность даже. Думая, что он не видит этого, девушка исподтишка рассматривала комнату и коллекцию оружия. Заметил Акела также и то, как ее взгляд то и дело скользит по катана-какэ, специальных подставках, на которых укреплены мечи, как иногда, забывшись, Ольга впивается глазами в его, Акелы, лицо. Это нервировало и раздражало, но девчонка оказалась неплохой ученицей, схватывала буквально на лету, и он не мог найти повода отказать ей в занятиях. Кроме того, это Аля просила его помочь Ольге. Нарушить данное жене обещание он не мог – это было не в его правилах. Поэтому, когда однажды Ольга попросила разрешения присутствовать на тренировке, Акела не отказал, но ощутил почему-то нервозность.

«Что ей нужно от меня? – раздраженно думал он, готовясь к очередному визиту Паршинцевой. – Такое впечатление, что она меня в чем-то подозревает, хочет уличить. Интересно, она мне правду сказала про свое место работы? Надо будет узнать у Али».

Решив так, он постарался выкинуть из головы все неприятные ощущения, связанные с Ольгой Паршинцевой, но тревожное чувство так и не оставило его.

Назавтра Ольга пришла в клуб точно к назначенному времени, и Акела одобрительно кивнул, указывая ей на стул у стены. Проводя обязательную и традиционную перед тренировкой беседу, он начал с дозволяемых в кэндо ударов.

– Мы имеем два варианта удара – рубящие и колющие, – Он, как обычно, прохаживался перед шеренгой сидящих на пятках воспитанников, заложив большие пальцы рук за пояс кимоно. – Рубящие мы можем наносить в определенные места, например по макушке, по левой или правой части головы – но никогда по лбу, затем по правому запястью в любой момент, а по левому – только если рука поднята для замаха мечом. В соревнованиях за удар в левую половину туловища не присуждаются очки, имейте это в виду. Бить в левую половину недостойно, ибо такой удар способен вызвать сердечный приступ. Это правило не нарушалось самураями и в поединке. Зато в бою ученики школы Синкагэ-рю специально повреждали противнику большой палец руки, что лишало его возможности держать оружие. Либо, как вариант, меч подрезал коленное сухожилие, что обездвиживало противника.

В глазах ребят Акела читал целую гамму эмоций – от ужаса до восхищения. Те же эмоции, похоже, испытывала и Ольга, напряженно вытянувшаяся на стуле и, казалось, даже боявшаяся дышать. Он специально перед началом тренировки рассказывал что-нибудь – хотел, чтобы его ученики не просто механически запоминали приемы и движения, но еще и думали, что и зачем делают, чтобы приобщались к традициям и философии. Ни разу никто из мальчишек не задал вопроса «а зачем мне это знать», напротив – они готовы были слушать тренера еще и еще, потому что он обладал талантом рассказчика и умел заинтересовать тем, что интересно ему самому.