Дмитрий Вересов - У Терека два берега…

Ее приход заметили, только когда пошла реклама.

— Ты что, из мечети, что ли? — спросил Мик, кивнув на ее юбку и на зеленый платок.

— Мы, женщины Востока, полагаем, что ваш футбол от сатаны. Проводя вечера за пивом, англичане выродятся, не заметив, что в Англии уже живут не они — англичане, а люди, носящие сари и хиджабы, — ответила Айсет, прихлебывая поданного Дикки лагера.

— А рыло чего намазала? — спросил Джон, краем глаза поглядывая на экран, чтобы не пропустить момент, когда кончится реклама «найка» и снова начнут показывать футбольное поле.

— В знак траура по уик-энду и краха мечты о поездке в Портсмут, — ответила Айсет.

Джон не ответил, реклама кончилась, и все снова принялись орать.

Айсет ничего не оставалось, как молиться, чтобы «Арсенал» хотя бы свел вничью. Вот оно, женское сочувствие, в чем заключается! Желать выигрыша любимой команды своего мужчины не потому, что любишь футбол, а потому, что у мужчины тогда, быть может, будет хорошее настроение.

Айсет ничего не понимала, игроки в белом, на первый взгляд, ничуть не отличались от игроков в красном, но, тем не менее, голы залетали только в ворота белых… И к концу первого тайма их залетело аж три штуки. А лысый француз, что стоял в воротах красных, только нагло жевал свой чуингам.

Настроение в пабе было плохое.

— Вы все будете мне должны по три кружки лагера, джентльмены, — мрачно пошутил бармен Дикки.

А официантка Роз, махнув рукой, попросту удалилась на кухню, так и не досмотрев первый тайм до конца.

В перерыве показывали новости.

Фермеры графства Норфолк требовали от правительства повышения компенсаций за уничтоженный в компании против коровьего бешенства крупнорогатый скот…

— Опять коровье бешенство! Роз! Уничтожь на кухне все стейки! — дуэтом заорали записные остряки Мик и Доззи.

— Треску нам вместо говядины! — подхватили Тэш и Дэйв.

— Она вам сейчас зажарит бешеную треску, — мрачно пошутил Дикки.

— Ты занимаешься антирекламой собственного заведения, — сказала Айсет с упреком.

— Это не запрещено в Англии, — возразил Дикки, — тем более, что ребята сейчас готовы хоть котлетки из мышьяка с цианистой подливкой слопать, чтобы помереть и не видеть этого позорища.

— Ты о футболе или об этом? — Тэш ткнул пальцем в направлении экрана.

Новости сменили сюжет. Актриса Ванесса Бедгрейв приютила у себя в доме чеченского министра в изгнании Мусаева, которого русское правительство затребовало выдать Москве по процедуре экстрадиции..

— На хрена ей сдался этот дикарь в бараньей шапке? — спросил Мик.

— Ей надо делать паблисити. Помнишь, Бриджит Бардо защищала пушных зверей? А эта выступает в защиту зверей бородатых, в бараньих шапках, — ответил Дикки.

— Джентльмены, поосторожней, с нами чеченская женщина, — вдруг вспомнил Доззи.

И Айсет стало слегка обидно, что об этом напомнил Доззи, а не Джон… И она отстранилась от Джона, разомкнув кольцо своих объятий и больше не прижималась грудью к его спине.

— А кто вспомнит хоть один фильм, в котором эта старая калоша снималась? — спросил Тэш.

— Во-во! Зато все теперь будут знать, что она защитница всякой падали, — подтвердил Дикки.

— Вы поглядите на морду этого министра в изгнании, это вылитый бандит с большой дороги, и если мы судим Милошевича с Шешелем, то этот-то чем нам милей, что мы его не отдаем? — воскликнул Мик, хлопнув ладонью по полированной стойке.

— Чтоб Москве дерьма на грудь навалить, — с улыбкой знающего человека пояснил Дикки, — наши в Вестминстере последнее отдадут, но не откажут себе в удовольствии еще раз русского медведя граблями по морде…

— И этой Ванессе, помимо секса с дикарем, еще и удовольствие — к властям подмазаться, — заметила вышедшая из кухни Роз.

— Теперь с Виндзоров станется, они ей за это баронессу дадут, — пробурчал Тэш.

— Это теперь модно, — закивал Дикки, — при короле Артуре и рыцарях Круглого Стола давали за воинские подвиги, а теперь Элтону Джону, Полу Маккартни и Мику Джаггеру за тиражи пластинок…

— Педикам, — вставил Тэш.

— Маккартни не педик, — обиделась Роз за любимого битла, — и Джаггер тоже.

— Джаггер бисексуал, — хмыкнул Дикки.

— Педикам, бисексуалам и приверженкам саважефилии, — подытожил Доззи.

— Что это ты загнул насчет саважефилии? — спросил Дикки.

— Это когда не с овечками, как валлийцы, а с дикарями, как эта Ванесса, — ответил Доззи, отхлебывая лагера.

— Так тогда и наш Джон тоже баронета получит, он же тоже чеченочку пригрел, — хохотнул Тэш.

— И я что, этот… саважефил? — спросил Джон.

— А то! — почти хором пропели все.

Айсет и не знала — обижаться или нет? Юмор у них такой…

Жесткий.

Они тут со всеми так.

И по правилам их английской игры просто надо было быстро реагировать и, отбивая, перебрасывать мяч на сторону партнера.

— Вы забываете, что в обоюдном процессе не вы имеете дикарей, а дикари имеют вас, — сказала Айсет.

— Ай да Ай-сет! — воскликнул Дикки, — настоящая Ай-сет-даун!.[1]

— Скорее, Ай-сет-ап,[2] — гордо сказала Айсет.

Новости и реклама кончились.

Футболисты в белом снова бросились в свои бесполезные атаки.

Лысый француз с наглым высокомерием легко брал мяч и длинными, гибкими, словно плети, руками, выбрасывал его аж на центр поля прямо в ноги своим полузащитникам.

Стадион ревел.

Через пять минут манкуриане забили еще один гол.

— Дикки, выключай телевизор, это позор смотреть такую игру, это соучастие в кровавой бойне, это избиение младенцев, я не хочу этого видеть, — заорал Джон.

— Джентльмены, но случаю надвигающегося траура по одной выпивке за счет заведения, — сказал Дикки, беря с полки бутылку «Джонни Уокера».

— Хитрый Дикки, — ехидно заметил Тэш, — бармен понимает, что надвигается пьянка, и провоцирует ее начало крепким алкоголем.

— А я и не скрываю, — простодушно согласился Дикки, двигая стаканчики по полированной поверхности стойки.

Тэш был прав.

Все напились.

И когда в одиннадцать Дикки по древнему закону королевства объявил, что именем Ее Величества паб закрывается, Джон и иные его приятели уже успели по два-три раза сходить в туалет поблевать.

Пиво с виски… Какая дрянь!

А еще говорят о дикарях. Кто из них большие дикари? Это она, Айсет, саважефилией страдает, а не Джон. Это она английского дикаря полюбила, а не он — чеченскую дикарку. Мусаев, хоть и бандит с большой дороги, в этом она согласна с ребятами, но он до тошноты не напивается…