Михаил Учайкин - Роза на кресте

А теперь лишился всех — и жены, и своих девочек. Правда, Калей утверждала, что с его Руби все в порядке, но домой пока ей возвращаться не стоит.

— Вот…

Хукс остановился возле стены в коридоре, где стоял шкаф с обычной хозяйственной утварью. Он распахнул его настежь, затем несильно потянул на себя полки — те легко поехали вперед. За ними оказалась дверь и лестница, ведущая в подвал дома. По такому ходу и высокая Адриана спокойно могла пройти.

— Выход в сарае с маслобойкой.

— Отлично, — обрадовалась она. Это было то, что ей нужно, чтобы покидать дом и незамеченной возвращаться назад. Ей совершенно были не нужно внимание к ее прогулкам ни со стороны Вульфа Гарса, ни со стороны Филомель, которая тоже за ней следила. А теперь она сможет, когда захочет исчезать и появляться. И дверь за полками шкафа тонкая — она всегда будет слышать, что в доме есть кто-то посторонний, да и Хуксом Беннеттом она договорится, чтобы тот предупреждал ее покашливанием, что лучше в дом пройти через калитку и двор…

Осталось решить вопрос с одеждой. В ее куртке и штанах расхаживала настоящая Дезире. А она никак не могла предстать перед графом в ее платье как посланник бургомистра.

— Возьми что-нибудь из моего, — предложил Хукс.

Адриана в голос рассмеялась: в штаны господина Беннета таких, как она, спокойно могло поместиться двое.

— Из старого возьми, — вместе с Адрианой рассмеялся и Хукс, когда понял причину ее веселья. — Я же не всегда был такой.

Он похлопал себя по небольшому брюшку.

— В молодости тощий был, худющий, — сказал он, улыбаясь. — Руби отличная хозяйка. А какие девочки были кулинарки! — Хукс с восторгом говорил о жене и детях. — Вот и откормили мужа и отца.

Он замолчал и грустно вздохнул.

Адриана из старых сундуков извлекла подходящие по размеру штаны и куртку, почти новые, не застиранные, нигде не потертые. Видимо, быстро откормила своего мужа госпожа Беннетт.

В таких вещах и пред светлые очи хозяина имения стыдно предстать, Адриана прекрасно было видно, что семья Беннетт и раньше не бедствовала. И бабушкино наследство здесь не при чем? И нет его вовсе? Может, все врут люди? И наговаривают на матушку Калей, Хукса и отца Дезире из зависти? И этот вопрос надо прояснить исключительно из любопытства…

Следующим утром из дома вышла племянница господина Беннетта, привычно отправившись сначала в пекарню, а затем к молочнику. Совершая покупки в лавках, она успела обсудить последние деревенские новости с местными кумушками. А потом ушла домой. Спустя какое-то время она вышла с подойником, отправляясь доить коз, это видели многие, в том числе и Филомель. Но зато потом уже никто не видел, как та же Дезире перелезла через забор на заднем дворе за хозяйственными постройками и быстро побежала в сторону леса. Никто так же не мог видеть, как ворча, кряхтя и ругая всех на том и этом свете, Хукс Беннет прокрался по потайному ходу в сарай с козами, чтобы успеть подоить их к возвращению посланника бургомистра в ее отсутствие.

Все же Адриана стала со временем мастером убеждения и конспирации. Все, кто оказывались рядом с ней, рано и поздно, но чаще рано, начинали ей подыгрывать и помогать…

Так случилось не только с Дезире, господином Беннеттом, но и с самим нынешним графом. Адриане удалось так напугать его предстоящим расследованием, вот только не преступления, а проверкой расходов и доходов местного вассала, а также уплаты налогов в казну, что он даже не поинтересовался, есть ли у посланника бургомистра на то полномочия. Без лишних вопросов провел ее в библиотеку, выложил перед ней все нужные книги и оставил одну, чтобы не мешать той работать.

Адриане хватило беглого взгляда, чтобы понять, что хозяйство разорено. И разорил его именно тот старый граф Лоуэл, который якобы матушке Хукса Беннетта подарил все свое состояние в виде драгоценных украшений. Только вот упоминаний о том, что и в каком количестве было подарено, в книгах не значилось. А это могло означать только одно, что это могли быть только слухи и сплетни, чтобы скрыть настоящее положение дел в имении. И распускал их никто иной, как сам, старый граф Лоуэл. В более старые хозяйственные записи Адриана не полезла — состояние дел в имении ее интересовало мало, да и времени не было, чтобы разбирать с этим. Она ведь отправилась доить коз. А вот летописями поинтересовалась, не поленилась. Нашла и ту, о которой рассказывала Калей. Горбунья не солгала, пересказав слово в слово, что было написано в графских книгах. Вот только Адриане показалось, что легенда эта, то есть проклятие, по возрасту моложе, чем сама Калей Беннетт, но уж, во всяком случае, никак не старше ее матери, это точно. И, следовательно, не мог граф Лоуэл умереть от расстройства, что его дочь родилась не красавицей. И опять, значит, что все это выдумки.

И искать причину нападения сначала на бабушку девочек, а потом на них самих надо здесь, в имении. И наведаться к графу придется еще не один раз для выяснения всех обстоятельств…

Перед тем, как выйти из леса, Адриана снова надела поверх куртки и брюк платье с плащом, которые спрятала под кустом. Он нарвала немного зеленой травы якобы для коз, которым могла надоесть морковь и капуста с огорода. И, перебравшись через забор, направилась к хозяйственным постройкам. Там ее ожидал полный подойник молока.

Адриана улыбнулась, представив, как господин Беннетт управлялся с козами, и довольная собой отправилась к молочнику, чтобы продать тому излишки молока.

— Скажите, — спросила она у него, пересчитывая монеты, — а у Беннетов всегда было крепкое хозяйство?

— О, да! — воскликнул тот с нескрываемой завистью. — Насколько мне помнится, еще мальчишкой я завидовал Хуксу и его брату Майку. Им родители привозили с ярмарки подарки, а мои родители мне ничего не привозили. Майк позже женился и уехал из деревни. А Хукс зажил еще богаче — и козы у него лучшие, и торговля шла бойчее. Тут бьешься, бьешься, а ему богатство само в руки плыло, словно слово заветное знал. Деньги к деньгам, как говорится. И дочки писаные красотки. А потом, сами знаете.

Он окинул взглядом Адриану, одетую в платье Дезире.

— Глядя на вас, и не скажешь, что вы с девочками Беннетт двоюродные сестры.

— Я в маму пошла, — фыркнула Адриана.

Красота, как выясняется, — не самое главное.

И все же… Она еще раз пересчитала монеты, заплаченные за молоко. Это были неплохие деньги — молочник не поскупился, опасался, видимо, как бы молоко от коз Беннеттов другие не перекупили, но на них маслобойку не купить все равно. А та новехонькая в сарае стояла. И посуда… И льняная скатерка с шелковой вышивкой… И наряды дочек Беннеттов.