Луанн Райс - Песчаные замки
— Агнес!.. Агнес, ответь! — кричала Реджис.
— Агнес! — вторила Сес.
С берега неожиданно что-то послышалось. Щурясь, Сесилия разглядела настоящее ожившее чудовище, стоявшее на коленях возле лежавшей Агнес, вцепилась в Реджис, от страха лишившись дара речи.
А Реджис ни чуточки не испугалась. Сесилия услышала ее глубокий вздох и могла бы поклясться, что скорее это был вздох облегчения, чем потрясения. Она хотела побежать, позвать мать, тетю Берни, вызвать полицию, но старшая сестра метнулась вперед.
— Папа! — выкрикнула она, падая рядом с ним на песок.
Обе дочки, старшая и младшая, налетели на него. Боже, как ему хотелось их обнять… но посиневшая Агнес лежала неподвижно, ее надо было спасать. Она лежала на спине — он вытащил ее из воды, — повернув голову набок. Хотя нос и рот были прочищены, она не дышала. Он склонился над ней, делая искусственное дыхание, перепачкав в ее крови руки.
— Что с ней? — заплакала Сесилия, уже совсем большая его младшая дочь.
— Ох, нет, — вымолвила его драгоценная Реджис, хватая Агнес за руки, тряся, стараясь привести ее в чувство.
— Позовите на помощь кого-нибудь, — выдохнул он. — Сообщите маме, вызывайте «скорую»…
— Беги, Сес, — приказала Реджис. — Сейчас же.
Сесилия помчалась по берегу, взобралась на низкую стену в том месте, откуда прыгнула Агнес. Ветер доносил ее всхлипы.
— Папа, скажи, чем я могу помочь, — взмолилась Реджис.
— Держи ее за руку, — вымолвил Джон. — Пусть знает, что мы рядом.
— И говорить с ней, да? Агнес, это я, это папа вернулся домой…
Он выдохнул, сосчитал до двух, опять выдохнул, держа в объятиях дочь, лишившуюся сознания, опустил ее, надавил дважды на грудь в области сердца, снова выдохнул. Звезды покачивались на небе всякий раз, когда он поворачивал голову. Дочки здесь, сегодня вечером он увидел всех троих. Благодарю Тебя, Боже, что дал мне их увидеть. Боже, пусть Агнес выживет. Боже, Боже… Молился не он, а какой-то жестокий и злобный мужчина, и все-таки, Боже, Боже…
— Агнес, ты меня слышишь? — допытывалась Реджис.
Джон снова вдохнул, выдохнул, стараясь почерпнуть из воздуха живительную силу, передать Агнес, чтобы ее сердце забилось, и она задышала.
— Не уходи, очнись, все будет хорошо, — бормотала Реджис. — Папа здесь, дома, мы вместе. Слышишь? Мы все снова вместе!
Сердце Джона колотилось, билось, как барабан, в голове и груди, готовое выскочить наружу. Он почти обезумел, увидев дочерей, и теперь никак не мог допустить, чтобы Агнес погибла.
— Ты мне нужна, — уверяла Реджис сестру, а та по-прежнему лежала без сознания на холодном песке.
В кустах наверху щебетали ночные птицы, в вереске копошились мелкие зверьки, волны накатывались на песчаный мол. Ночь стояла совсем тихая, Джон слышал только плач старшей дочери. Он продолжал делать искусственное дыхание.
И вдруг Агнес кашлянула, срыгнула морскую воду, повернула голову. Кто-то всхлипнул — не она, а Реджис. И Джон. Вдалеке послышался топот, панические крики, тяжелое дыхание. Этот голос он узнает всегда. По-прежнему держа дочь — ее нельзя отпускать, — поднял глаза вверх, на жену.
— Хонор…
— О, Боже! — крикнула она. — Что случилось? Что ты наделал?
Она налетела на него, толкнула, ударила, стараясь выхватить Агнес.
— Мам, она только что задышала! — крикнула Реджис.
Хонор прижалась ухом к губам Агнес, приложила руку и, услышав ее слабое дыхание, подняла веко — Агнес была без сознания.
— Хонор, — вымолвил Джон, попытавшись обнять жену, о чем мечтал больше всего на свете все эти годы.
Она не услышала. Или не захотела услышать. Думала прежде всего о дочке, точно так же, как в прошлый раз. Оттолкнула его, непонятно за что ненавидя. Все шесть лет, проведенные в камере, он помнил бешеную ярость жены, которую любил больше жизни, а заслужил страшную злобу за то, о чем даже не позволял себе вспоминать.
— Я не знал, что она сюда придет, — пробормотал Джон. — Увидел, только когда прыгнула в воду…
— Мы не знали, что ты здесь, — вставила Реджис. — Почему не сказал?
Спроси свою мать, хотел он ответить, однако не смог, зачарованно глядя на Хонор, желая обнять ее, но не решаясь даже дотронуться. Держа в руках Агнес, Хонор прикрывалась ею, как щитом; его не подпускало к жене какое-то невидимое, непроницаемое силовое поле. А Джон не сводил с нее глаз — этому она не могла воспрепятствовать. Он смотрел на мягкую кожу, полные горьких слез голубые глаза, морщинки в углах губ и глаз — за шесть лет они стали глубже, а лицо еще прекрасней. Смотрел на длинные волосы, вспоминая, как часто они ему снились. Смотрел, как жена обнимает их дочь, вспоминая, как она бежала по краю утеса, когда его уводила полиция.
Его последние минуты на свободе были связаны с морем. С ним связано и его возвращение домой, встреча с дочерьми и женой. Соленый воздух вернул их в прошлое, в глазах Хонор ясно читалась ненависть.
Агнес внезапно забилась в конвульсиях.
— О, Господи, — охнула Хонор. — Где «скорая»? Я велела, чтобы Сес позвонила…
— Мама, что с ней? — воскликнула Реджис, присела, протиснулась между родителями, обнимая сестру.
— Судороги, — объяснила Хонор, и обратилась к Агнес: — Держись, солнышко. Мы с тобой.
— Мы с мамой, — добавила Реджис. — И с папой… Он здесь.
Сердце у Джона заколотилось, когда она назвала его папой, сообщая Агнес, что он здесь, словно это могло помочь ей. С паническим страхом разглядывал вцепившихся в нее жену и дочь. Лицо Агнес перекосилось, тело напряглось, окостенело, обмякло.
— Прошло, — вздохнула Реджис, когда Агнес расслабилась.
— Она дышит? — спросила Хонор, обнимая старшую дочь.
— Боже, — шепнул Джон, — спаси ее и сохрани…
Он наклонился, расслышав теплое дыхание, слабое и прерывистое, дотронулся до прохладной руки дочери.
— Дышит…
— Где Сес? Где «скорая»? Узнай, Реджис! Позови Берни… — захлебывалась Хонор.
Джон, обдирая в кровь руки, поднял Агнес с песка, прижал к груди. Хонор, охнув, заплакала.
— Пошли, — решил он. — Отвезем ее в твоей машине.
— Скорей! — Она рванулась вперед.
Ноги глубоко увязали в песке. Джон бежал, держась ближе к воде, где песок, прибитый волнами прилива, был плотнее. Слева в звездном свете ярко сверкал пролив, белопенные волны бились о камни. С полными жгучих слез глазами он старался перебороть свои страхи. Просто прижимал к себе дочь, словно жар его сердца мог согреть ее и сохранить в ней жизнь.
Реджис мчалась впереди по берегу, где Джон с Хонор часто бродили в детстве, в юности, после женитьбы, оставляя девочек с Берни и Томом, чтобы побыть наедине. Было темно, но Джон отлично знал дорогу. Еще мальчиком изучил стены, деревья, пещеры, туннели, всей душой любя эти места.
Хонор, бежавшая чуть впереди, оглянулась и выдохнула:
— Как она?
— Она с нами, — ответил он, вспоминая, как долгими ночами думал о своих близких, а теперь вот бежит рядом с женой, с Реджис, несет на руках Агнес…
— С ней все будет хорошо, — объявила Реджис, снова поравнявшись с отцом и схватив Агнес за руку. — Обязательно. — И вдруг широко вытаращила глаза. — Совсем холодная. Долго пробыла в воде?
— Не знаю, — растерянно сказал Джон. — Я услышал плеск, увидел ее в море и вытащил на песок…
— Как ты здесь очутился? — допрашивала она. — Почему к нам домой не пришел?
Он покосился на Хонор, думая, что ответить. «Вот в чем причина. Без ее разрешения даже близко нельзя подойти. Том прибрал в каменном домике на берегу, привез его туда. Может быть, рассказал Берни, а та предупредила подругу. Если так, то Хонор его не примет. Она и сейчас смотрит прямо перед собой, плотно сжав губы», — размышлял Джон.
— Мигалка, — воскликнула Хонор, прежде чем он успел найти ответ. — Приехали!
Синий мерцающий свет напоминал свечение моря за полем, слабо поблескивая за деревьями и болотной травой, освещая силуэт капеллы при Академии с фантастически сиявшим в небе крестом. Реджис бросилась бежать, размахивая руками, крича:
— Сюда, сюда!..
Машина «скорой помощи» рванулась от Академии. Ослепленный синей мигалкой Джон понял, что ее сопровождает полицейский автомобиль, и с замирающим сердцем еще крепче прижал к себе Агнес.
За десять секунд ситуация полностью переменилась, как на ускоренной кинопленке. События развивались стремительно, но он подмечал все детали, не зная, какая из них изменит его жизнь и жизнь его любимых. Такое уже было.
Машины остановились. Из «скорой» выскочил врач, медсестра — незнакомые мужчина и женщина в белых халатах и темных брюках, со стетоскопами, — велели положить Агнес на носилки, немедленно взялись за работу, снимая жизненные показатели, повторяя: «Агнес, ты нас слышишь?». Место освещала включенная мигалка полицейского автомобиля.
