Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская
Бенджамин грустно вздохнул, заметив задумчивость Хелен.
– Как ты поживаешь, Хелен?– надеясь вывести ее на откровенный разговор, спросил он.
– Я совсем постарела?– поинтересовалась она, не ответив на его вопрос.
– Для меня ты всегда прежняя Хелен Мэдисон,– без промедления искренне ответил Бен.
– Хелен Мэдисон,– с внутренней горечью усмехнулась Хелен.– Как это было давно… Прожив столько лет, я только недавно поняла, что жизнь была такой пустой и холодной. Если бы у меня не было моих дорогих детей, я бы сейчас не пережила своего стыда за бессмысленную трату сил и времени с таким человеком, как Ланц… Но,– Хелен встряхнулась,– об умерших плохо не говорят. А вообще, жить хочется, несмотря на мои сорок восемь. Кажется, так много еще можно успеть сделать…
– Все в твоих руках,– закончил Бен, не отводя от женщины глаз, полных надежды.
Хелен не решалась озвучить то, что чувствовала в этот момент, боялась впустить надежду в сердце и не оправдать ее своей нерешительностью и смятенностью. Вдруг ей только хотелось видеть в нем интерес к ней, вдруг он уже не готов быть с ней.
– Жаль, что не могу уберечь детей от собственных ошибок,– продолжила она, мысленно упрекая себя за трусость перед самой собой и перед любимым мужчиной.
– Мы можем быть только рядом и направлять их, не иначе, потому что все твои дети упрямы по-своему и отчасти самостоятельны.
– Самонадеянны…
– И это тоже.
– Спасибо тебе за Софи и Брайана… Я ни разу не благодарила тебя. Ты всегда с ними рядом. А для Софи ты просто незаменимый человек. Она из гадкого утенка превратилась в потрясающую лебедь… Не смейся: в этом и твоя заслуга.
– Да, с Фисо многое произошло за то время, как она оказалась в Хьюстоне. Хочу заметить, она очень сильная девушка. Только пока не умеет пользоваться своей силой.
– А Брайан, что у него за жизнь? Я ничего о нем не знаю, кроме того, что мне рассказывала Софи, а она всегда приукрашивает правду для меня.
– Она бережет тебя,– с любовью вспоминая крестницу, ответил Бен.– А Брайан и для меня загадка. Но внешне он благополучен, всегда в приподнятом настроении, очень предприимчивый, внимательный к Фисо. Редко можно встретить такие отношения между братом и сестрой. Не драматизируй насчет него.
Хелен помяла губы и провела пальцами по лбу и вискам, снимая напряжение с мышц от неожиданно возникших воспоминаний о Ланце.
– Знаешь, не могу простить себя за то, что позволила Ланцу думать, что сына больше нет. Хоть он и не простил бы сына за измену семейным традициям, но все же его сразила новость о смерти. Ланц винил в этом всех и страдал, но так и не простил его. А я хладнокровно не рассказала мужу правды даже перед его смертью.
– Он очень обидел тебя,– попытался Бенджамин оправдать переживания Хелен.
– Не важно,– отстранилась Хелен.– Я не могу себя за это хвалить.
– Только не говори, что ты чувствуешь себя виноватой за смерть Ланца…
– Не знаю, что и чувствовать. Вроде бы я должна переживать, скорбеть… Но я будто смотрю на все сквозь пелену и тут же ощущаю вину за бесчувственность и желание скорее забыть свое прошлое с ним. Это неправильно…
– Это нормально,– заверил Бен.– Ты подарила все лучшее Ланцу. Возможно, он и не оценил всего, тем не менее получил все. Нормально, что люди устают раздаривать себя без малой благодарности взамен. От этой усталости приходит и сознание своего отчуждения друг от друга. А когда люди становятся чужими, даже живя под одной крышей, рождаются новые чувства, старые угасают. Не думаю, что ты или я будем чувствовать вину или безутешное горе, если умрет сосед, хоть он и замечательный человек. Грусть и некоторое время пустота, пожалуй, и все, что будет в наших сердцах… Это простая закономерность. Разве не так?
От слабой, ничего не выражающей улыбки Хелен, в уголках ее глаз появились глубокие морщинки. Ее лицо все еще не утратило былую красоту, но заметно постарело. Чуть впалые щеки и унылая линия губ, сетка морщин и бледность кожи проявились особенно ярко после смерти Ланца. Но для Бенджамина эта женщина не утратила своего очарования.
– Ты хороший психотерапевт,– признательно проговорила Хелен.– Но, наверное, должно пройти время, чтобы до конца осознать, кто ты теперь и на что способен дальше.
– А может, тебе нужно отпустить себя?
– Еще не поздно?– встретившись глазами с Беном, напряженно спросила Хелен.
– Никогда не поздно стать счастливой,– без тени сомнения ответил тот, чуть подавшись вперед.
– Может быть, я решусь на это,– отозвалась она и, не выдержав его испытывающего взгляда, опустила глаза.
Бен одумался, поймав себя на том, что слишком увлекся ею, что ему безумно нравилось это чувство. Он кашлянул, перевел взгляд на камин и с упреком подумал: «Что я делаю?! У меня есть Жанна!»
И она действительно у него была, и ему было комфортно с ней. Но после смерти Ланца Дьюго в его отношении к Жанне неосознанно появилось досадное смятение. Бен будто делал что-то не так, что-то не искреннее, старался убедить себя, что его жизнь полна, что доволен собой, работой, друзьями. И все же прохладой было окутано его сердце. А рядом с Хелен оно странным образом замирало и раскрывалось навстречу ей, тепло разливалось по всему телу, и мысли пьянели. Он по-прежнему любил ее, несмотря ни на что.
Глаза Хелен неожиданно наткнулись на часы, и она взволнованно отложила измятую подушку в сторону и поднялась.
– Как поздно… Я помогу тебе убрать со стола…
– Нет… нет…– растерялся Бен и тоже поднялся.
Они оказались друг напротив друга, глаза в глаза, и оба досадно отвели взгляды в сторону, не смея нарушить внутренние запреты.
– Не нужно, Хелен. Я справлюсь сам…
– Тогда я пойду… Девочки будут волноваться.
– По-моему, им незачем волноваться, когда ты со мной… Но я провожу…
Хелен украдкой улыбнулась и, кивнув, обогнула диван и прошла к парадной двери.
Бенджамин злился на себя, что не может придумать причину, чтобы задержать Хелен, что нечестно поступает по отношению к Жанне, желая другую. Но, поборов смятение, уже на пороге, опираясь на дверной косяк, он с надеждой и просьбой в голосе проговорил:
– У меня завтра выходной… Может, пойдем на пляж? Э-э-э… возьмем Фисо и Лин? Как
