Соня Мармен - Ветер разлуки

– Алас! – крикнул он что есть мочи. – Аласдар!

Александер узнал голос брата и поднял голову. Цепь звякнула, и этот звук болезненным эхом отозвался в сознании. Он привстал и нашел глазами Колла. Увидел, как его губы шевелятся, но из-за гомона толпы ничего не смог услышать. Потом прочел по губам: «Зачем?» И ответил про себя: «Потому что я так решил!» А затем улыбнулся. Офицер дочитал перечень обвинений, которые ставились задержанному в вину, и сани поехали прочь. Александера забрали в тюрьму.

Заложив руки за голову, Александер смотрел на щель в стене прямо перед собой. Заснуть не получалось. Мыслями он все время возвращался к Джону. Он без конца думал о последних неделях, о том, что произошло с тех пор, как он уснул на снегу.

В первые дни после спасения он находился в бреду, но бывали и редкие моменты просветления, когда он чувствовал на себе чей-то взгляд, прикосновения ласковых рук к своему помертвевшему телу. Тогда он еще не знал, чьи это руки, но это молчаливое присутствие успокаивало. Потом из темноты послышался голос, и он узнал Джона. Брат напевал песню, которую они обычно пели вместе в часы, когда солнце пряталось за горы и заливало их долину золотым закатным светом. За все то время, пока Джон сидел у его постели, они не обменялись и словом. Но холодок пробежал между ними, Александер это почувствовал. Совсем как раньше… Это заставило его вспомнить детство, как им бывало хорошо вместе.

Они были похожи как две капли воды и часто разыгрывали родных: Джон выдавал себя за Александера, а тот, наоборот, – за него. Это было легко, поскольку они мыслили одинаково, и все получалось совершенно естественно. А потом эта связь оборвалась. Когда и по какой причине? Он не мог ответить однозначно. Может быть, после смерти дедушки Лиама? Да, после того дня их с Джоном взаимоотношения изменились. Но по той ли причине, что он привык думать?

Джон уехал прежде, чем он успел с ним поговорить. Это должно было бы утвердить Александера в мысли, что брат на него злится. Но что-то тут не сходилось. Зачем Джону было его спасать, ведь мог же он предоставить природе закончить акт братоубийства, начало которому было положено много лет назад? Или же он испытывал потребность в том, чтобы месть свершилась в честной борьбе?

Ему показалось, что Джон избегает его так же, как сам он избегает общества Джона. Сознавать это было очень грустно. Почему так вышло? Мучит ли Джона совесть? Александеру хотелось узнать, что именно видел Джон в день, когда ранили дедушку Лиама. Он хотел бы понять, что на самом деле произошло тогда на равнине Драммоси-Мур. Поразительно, но недавнее поведение Джона опровергло все его прежние предположения.

Мучительное сомнение зародилось в душе Александера. Все оказалось под вопросом. Что, если он ошибся? Испортил себе жизнь, воображая то, чего нет, думая, что другие его ненавидят, когда об этом не было и речи? Может, он сам сотворил чудовищ, пожирающих его душу, придумал все эти страхи и препятствия? Пальцы Александера вдруг сжались на шее, но взгляд расширенных от ужаса глаз так и остался прикованным к трещине на стене.

Звук голосов и чьих-то шагов вывел его из забытья. Он посмотрел на дверь. В холодной темноте звякнул засов, и дверь распахнулась. Вошли двое с факелами, причем первый нес стул. Охранник вышел, оставив Александера наедине с посетителем.

Довольно долго тот стоял не шевелясь. Начищенные сапоги и золотые пуговицы на мундире слабо поблескивали в полумраке. Лицо его, по-прежнему остававшееся в темноте, окружал ореол рыжеватых волос.

Александер, щурясь, привстал на своем жалком ложе.

– Капитан Кэмпбелл?

Офицер кашлянул, делая очевидным свое замешательство.

– Я пришел как ваш родственник, Александер. Если хотите, как друг. Ваш друг Арчи Рой, помните?

Александер сел на край матраца.

– Арчи Рой…

Арчибальд Кэмпбелл присел на стул и посмотрел на племянника. Он не мог подобрать слова. Грудь его стеснилась от горя, ему хотелось кричать. Он пообещал себе забыть о различиях в чине, но прошло столько времени, что даже самые невинные проявления привязанности и участия теперь давались с трудом. Он заставил себя принять непринужденную позу и скрестил вытянутые перед собой ноги.

– Как ваша рука?

– Лучше.

– С вами хорошо обращаются?

– Скорее да, чем нет.

– Ночью мерзнете?

– Жить можно.

– Гм-м-м…

Арчи выпрямил ноги и вновь скрестил их, но по-другому. Скрипнул стул.

– Я ознакомился с рапортом лейтенанта Росса. Алекс, не знаю, что и сказать…

Он сконфуженно умолк, но вскоре снова заговорил. Его голос звучал с неприкрытой грустью:

– Если вы действительно хотели совершить побег, я бы предпочел услышать это из ваших уст. Алекс, я знаю, жизнь солдата нелегка. И я знаю… о девушке, с которой вы встречались. Это известие меня очень огорчило. Что именно произошло, мне неизвестно, но я подумал, что вы, возможно, пошли на этот шаг осознанно…

Александер рассматривал своего дядю в блеклом свете единственного факела. Арчи хорошо его знает… Врать ему бесполезно.

– Скажу вам честно, Арчи: не знаю, как я там оказался. Проснулся в повозке, уже в Сент-Ан-де-ла-Перад. Что я могу добавить? Я пытался им объяснить, но мне не поверили.

– Нет, не поверили. Но признайте, есть в чем усомниться! И все же я советую вам дать официальные показания, рассказать все, что сможете вспомнить. Вы правда не имеете ни малейшего представления, как попали в повозку?

– Ни малейшего.

– Где и с кем вы провели вечер перед этим прискорбным событием?

Первое, что Александер вспомнил, – это круглый и мягкий зад Эмили… Он усмехнулся. А до этого, кажется, он здорово проигрался в кости. Но этот факт не помогал понять, что же произошло.

– Весь вечер я был в «Бегущем зайце», играл. И, скорее всего, перебрал пива.

– Полагаю, что так, – чуть раздраженно отозвался Арчи, снова меняя позу. – Алекс, ваш, так сказать, «путевой лист» не вызывает восторга. За несколько недель до вашего… вашей отлучки вы успели отличиться не лучшим образом, причем не единожды, и это дополнительно отягощает вашу участь. Мне придется найти веское свидетельство в вашу пользу. Если же у меня не выйдет…

– Я знаю, но ничего больше не могу вспомнить, – тихо ответил Александер.

– Я пойду и поговорю с подавальщицами этого заведения. Может, кто-то из них сумеет пролить свет на эту загадку. Вы вышли из трактира в одиночку? Комендантский час уже начался?

– Арчи, я не помню! Ничего не помню!

Александер помолчал, разглядывая солому на полу. Потом горько засмеялся:

– Да, повиснуть в петле – не самая достойная смерть! Но, по крайней мере, я не пытаюсь никого обмануть. Я ведь мог и не вернуться…