Терри Лоренс - Заложник любви

Конни пожалела, что этого не случилось. Ее разрывали противоречивые чувства: долга перед отцом и любви к Нику.

— Я здесь прежде всего для того, чтобы вызволить отца. Это моя главная цель.

Она не сказала «моя единственная цель». Ник поднял стакан:

— А это — мой закадычный друг.

Все бы ему шутить, подумала Конни. К тому, что ей хотелось сказать в следующий момент, она готовилась весь день:

— Вчера…

— Давай не будем об этом.

— Нет, будем. Вчера я разбудила в тебе надежды…

«Нет, Конни, ты разбудила во мне желание, которое я с трудом преодолел».

— Не беспокойся, — сказал он вслух. — Я не держу на тебя зла.

«Но ты держал меня целых пять бесконечных минут в своих мокрых объятиях», — подумала она и промолчала.

Ник улыбался, и она отчетливо видела в его глазах отблеск вчерашних чувств.

— Я не стану распространяться об этом и тебя попрошу о том же, — сказала она решительно, стараясь справиться с неожиданно нахлынувшим на нее потоком чувственности, щекотавшим ей кожу. — Мне было вчера так одиноко.

— Да?

— Я чувствовала себя абсолютно одинокой, беззащитной.

— Да? — слово ветерком прошелестело в тишине ниши ресторана и упорхнуло в залитый лунным светом сад за окном.

— Не пойми меня превратно, Ник. Когда надо, я сильная. Я не раскисну, если случится попасть в переделку.

— Уж в этом-то я уверен. Вчера, вылетев из Капитолия, ты была похожа на ландскнехта. Я сам тебя испугался.

— Да, но… — сказала она жалобно.

— Неужели ты думаешь, я способен яростно сопротивляться, когда на меня накидывается женщина? И какая женщина! Если бы я вчера устоял совершенно, я бы сегодня уважал себя немного больше.

— Какой ты легкомысленный!

— А какая ты серьезная! Но обменявшись этой парой любезностей, давай, однако, на этом остановимся, если, как я полагаю, это именно то, чего ты хочешь.

Именно этого Конни не хотелось.

— Ник, я и раньше использовала людей, поэтому считаю своим долгом предупредить тебя, что постараюсь использовать и тебя в своих целях.

«Но иногда получается так, что тот, кого я использую, становится мне необходим, — подумала она, — я совсем запуталась».

Ее признание не стало для Ника откровением и не расстроило его. Он вынул лимонную дольку из своего стакана, раздавил ее и бросил на стол.

— Учитывая обстоятельства, я тебя отлично понимаю.

— Но ведь так поступать нехорошо!

— Нехорошо брать людей в заложники, нехорошо годами держать их в неволе и нехорошо судить людей. Я не сужу тебя, Конни. Ты должна быть верна тем, кого любишь. Я уж не буду говорить, как это твое качество восхищает меня и что значат для меня твои искренность и мужество.

— Ты умеешь говорить приятные вещи, Ник.

Он взял ее пальцы в свои и принялся их перебирать, а в ней снова проснулось желание, наполнив ее тело смутным ожиданием.

Ник касался ее так часто, что она уже перестала удивляться той быстроте, с какой ее тело отвечало на его прикосновения. Как будто испуганная стая пташек вдруг срывалась с земли, взмывала высоко в небо и парила там, подхваченная невидимыми воздушными потоками.

Конни решительно опустилась с небес, вспомнив, зачем она здесь.

— Ты так и не сказал мне, почему мы неожиданно сорвались и умчались из деревни. Я ожидала увидеть сзади нас джипы мятежников и услышать грохот выстрелов.

— Я был почти уверен, что так оно и случится.

Кровь застыла у нее в жилах. Неосознанно она крепко сжала его руку.

— Была опасность?

— Мы на полной скорости от нее ускользнули. Бегство в таком случае — самое верное средство.

Конни затрясло, она ощутила холодную пустоту в сердце.

— Тебя предупредила та женщина?

— Да, и без лишних слов.

— Она ничего не сказала об отце?

— Нет.

Ник по привычке старался попридержать язык и не особенно вдаваться в подробности. Годы, проведенные на дипломатической службе, научили его говорить не более, чем это было необходимо. К тому же он щадил Конни. Она делала все возможное для спасения человека, которого любила. Как жаль, что это был не он, Ник Этуэлл.

Он отставил подсвечник в сторону и наклонился к ней, сведя голос до шепота:

— Та женщина ясно намекнула, что мятежники поблизости.

Конни судорожно вцепилась в его руку, и Ник ощутил горячие токи, перебегавшие от нее к нему. Мысль о том, что любовь надо еще уметь заслужить, не оставляла его. Если нужно было бы рыскать по округе и выуживать крохи сведений, только лишь для того чтобы, в конце концов, заслужить ее благодарную улыбку, он бы с радостью занимался этим день и ночь.

— Мы были, должно быть, совсем близко от него, — сказала Конни, имея в виду своего отца.

Свет свечи отражался в ее глазах. Огромные черные зрачки в зеленом море радужной оболочки были островами, к которым он плыл, преодолевая волны и течения. Нику опять захотелось оказаться заложником вместо ее отца.

— На таком маленьком острове, как Лампура, твой отец всегда где-то рядом, но какое это имеет значение, если он пока не на свободе!

— Как ты думаешь? Не мог он нас видеть?

— Пожалуйста, Конни! Не давай преждевременным надеждам увлечь себя!

Она сжала плотно губы и кивнула согласно головой.

— Не ожидай сразу многого, пообещай мне это, — попросил Ник.

Она только пожала плечами, уставившись в темноту за окном.

— Я цепляюсь за каждую соломинку. Одной больше, одной меньше, какая разница!

Ник ободряюще сжал ее руку, вспомнив, как он впервые увидел ее в кабинете Уиткрафта и как мужественно она боролась тогда с охватившим ее отчаянием. Именно тогда он впервые почувствовал, как его сердце потянулось к ней. Именно тогда он понял, что ему не вызволить уже свое сердце обратно.

— Мы не можем верить слухам. Нам нужна достоверная информация о его местонахождении, поэтому поиски могут отнять у нас много времени.

— Я не сдамся.

— Я знаю. Как раз это я и люблю в тебе, — Ник не заметил ее удивленного взгляда и продолжал: — Однако в тебе больше безрассудства, чем осторожности. Если за тобой не присматривать, ты можешь повязать голову платком и податься прямиком в горы. Как Рэмбо.

— Но ведь он там!

— Или в подвале, или на рыболовном судне у северной оконечности острова. Кто знает? Но мы узнаем, где он!

Ощущая на себе ее почтительный взгляд, Ник просчитывал в уме дальнейшие действия. Со стороны же все выглядело вполне безобидно: многозначительный взгляд, нежный жест — одним словом, ничем не примечательная сцена обольщения. Но между ними на самом деле уже существовала гораздо более глубокая эмоциональная связь, невидимая для посторонних.