Екатерина Гринева - Герой-любовник, или Один запретный вечер

– Значит так, я разговариваю с Павлиной Ивановной и предлагаю душевно посидеть, кофеек попить. Ты тоже вроде сидишь вместе с нами, а потом говоришь, что тебе надо в туалет. Поняла?

– Поняла. Ключи висят на стене за стойкой… – так что здесь уже дело техники. Пока вы будете там распивать…

– Только повторяю: недолго.

– Можешь не повторять лишний раз, я все поняла, – буркнула я.

Павлина Ивановна, грузная женщина лет пятидесяти пяти в ярком цветастом платье и замысловатой прической звонко расцеловалась с Милочкой, назвав ее «родным мышонком» и я обрадовалась, подумав, что сейчас все пойдет по плану.

– Я тебя еще во-о-т такой помню, – махала рукой Павлина Ивановна. – Как дела-то? Как мама? Как отец? Брат?

Ответив скороговоркой, что все нормально и все по-прежнему: мать работает, отец – пьет, а брат учится, Мила, налегая грудью на администраторскую стойку, сказала, понизив голос:

– Может, кофе попить? У меня коробка шоколадных конфет есть. Раз уж шла мимо и решила зайти…

– Точно! – обрадовалась Павлина Ивановна. – Это запросто. Могла бы ничего и не покупать – пряники у меня есть.

– А я помню, что вы конфеты любите. «Белочку» и «Аленку».

– Ах ты, мышонок! – растрогалась Павлина Ивановна. – Все-то ты помнишь.

Судя по выражению Милиного лица, сравнение с мышонком ей не очень нравилось, но она старалась ничем не выдавать своих чувств.

– Народу сейчас никого. Так что спокойно посидим, попьем. Про себя расскажешь.

Мила невольно передернула плечами. Говорить о себе – ввиду запутанной личной ситуации – ей по понятным причинам не хотелось.

Ключи от номеров висели на стене и были прикрыты стеклом. Мила бросила на меня выразительный взгляд, и я кивнула.

Комнатка, куда пригласила нас Павлина Ивановна, была малюсенькой, и в ней не то, что разбежаться – разойтись было невозможно. Если два человека стояли, то третий должен был непременно сидеть.

– Как говорится, в тесноте, да не в обиде, – сказала Павлина Ивановна. – Сейчас я чай поставлю, да стол пододвину. И все в порядке будет.

Павлина Ивановна ушла. А Мила, наклонившись ко мне, прошептала:

– Не зевай.

Когда старый бело-серый электрический чайник бодро забулькал, а потом – стих, Павлина Ивановна расставила три чашки на маленьком столике и подмигнула нам.

– За встречу не грех и выпить немножко.

И с этими словами она достала из шкафчика пузатый графинчик с водочкой.

– По маленькой…

Разговор шел по накатанной колее. Мила умело перевела стрелки с себя на Павлину Ивановну, и та с чувством вспоминала мужа-подонка, оставившего ее с двумя малолетними детьми на руках; рассказывала о своей нелегкой женской доле и все время повторяла, обращаясь к Миле:

– Все мужики одинаковы – подлецы и сволочи.

Отчего Мила, делая круглые глаза, выразительно смотрела на меня – мол, когда же кончится ее «полонезовский» плен.

– Народу в гостинице много? – спросила Мила, переходя ближе к делу.

– Да почти пустая. Кому наш городишко нужен. Вот дура, я не сделала вовремя ноги отсюда. А вы, девки, чего не тикаете? Ехали бы в Москву, обживались там. Здесь вам все равно ничего не светит.

– Нас там только и ждут.

– А что такое? Москва она, конечно, бьет с носка. Но все равно хуже чем здесь – уже не будет. Это я вам говорю.

Невольно я помрачнела. Эва тоже всегда говорила, что надо уезжать из нашего города, иначе затянет трясина. Она уехала, а теперь вернулась. Со шлейфом тайн и недомолвок.

– Говорят, что скоро еще одну гостиницу построят. У излучины. Целый комплекс. Привлекать иностранных туристов будут. А то иностранцы редкие гости у нас.

– И совсем никого не бывает?

– Почему же? Сейчас есть одна тетка. Француженка. Прости господи, страшна, как смертный грех. А еще говорят, француженки, француженки! Смотреть не на что. И одевается как пугало. Вся в черном вечно. У нас бабы и то нарядней ходят.

– Откуда она?

– Говорю же. Из Франции.

– И что ей тут у нас делать?

Павлина Ивановна пожала плечами.

– А я почем знаю. Мне она не докладывает. Приходит – уходит. И все.

– С переводчиком?

– Нет. Она по-русски кое-как объясняется. Понять можно. И объяснить может. Ну самое элементарное.

– Она не говорила надолго ли приехала к нам?

– Нет. Не докладывала.

– К ней кто-нибудь приходит или она все время одна?

– Вроде одна. Да что ты к этому пугалу французскому прицепилась? Пусть живет, да денюжки плотит. Иначе гостиницу вообще закроют. А я без работы останусь.

– Сейчас она в номере?

– Нет. Второй день не ночует. Может, кого подцепила?

После третьей «маленькой» – пила одна Павлина Ивановна – мы от водки отказались, налегая на кофе и конфеты, – я встала и сказала, что мне нужно отойти. Павлина Ивановна объяснила, где найти туалет; подперла голову щекой и тихо завела «Во поле березонька стояла»…

Я вышла, прикрыв дверь. Мила стала громко подпевать ей, и я поморщилась: не переборщили бы они. А то так сбегутся с улицы, подумают, что в гостиницу приехал хор имени Пятницкого. Хорошо еще, что гостиница находится на отшибе города.

Я взяла книгу, где фиксировались постояльцы, и быстро просмотрела ее. Анн Прево располагалась в девятом номере на втором этаже. Открыв стекло, я взяла ключ и быстро взбежала по лестнице на второй этаж.

Я боялась наткнуться на горничную: или она убирается в первой половине дня и мне не стоит ничего опасаться?

В коридоре было пустынно и тихо. Желтые полосы солнца ложились на бледно-малиновую ковровую дорожку. В воздухе на свету реяла легкая пыль.

Я подошла к номеру и прислушалась. Внутри стояла тишина. Вставив ключ в замок, я повернула его, толкнула дверь и вошла внутрь.

Номер был небольшим. Платяной шкаф, журнальный столик с непременными атрибутами – двумя пузатыми креслами, кроватью с бежевым покрывалом, тумбочкой с телевизором; около окна – небольшой стол с кипой бумаг. В углу – чемодан.

Я подошла к столу. Складывалось впечатление, что француженка покинула номер внезапно. Бумаги лежали в беспорядке – кое как. Пара листов валялось на полу. Я взяла фотоаппарат в руки и сфотографировала несколько листов. Я не знала: сколько времени я могу пробыть здесь. Мила предупреждала меня – «недолго». Я направилась в ванную – шампунь, упаковка аспирина, гель для душа, электроэпилятор; тюбик гигиенической помады.

Мне показалось, что где-то хлопнула дверь, и я прислушалась. Не хватало только, чтобы меня застукали здесь! Я мигом выскочила из ванной и подошла к двери. В коридоре снова была тишина. Приоткрыв дверь, я осторожно выглянула: никого. Быстро, почти не дыша, я закрыла за собой дверь и пересекла быстрыми шагами коридор.