Предание Темных - Кейси Эшли Доуз
Неужели грядущая сделка ввела его в такое состояние?
– Ну да – сухо отвечаю.
– Что ж, могу я попросить вас пообщаться, так сказать, тет-а-тет?
Удивленно вскидываю брови:
– Со мной? Мистер Влад вам может не сказал, что я лишь оцениваю полотна, и эти не будут оформляться на меня..
– И все-таки – нетерпеливо перебивает он – могу отнять у вас минутку времени?
– Да.. ну ладно. Вы кстати довольно быстро приехали – замечаю –хотя, Лео говорил вчера, что вы будете совсем-совсем рано, так что, наверное, по моим расчетам вы, скорее, даже задержались.
Пытаюсь пошутить, чтобы сгладить возникшее между нами напряжение из-за кошек (раз уж нам теперь предстоит отойти вдвоем), но Грэдиш вовремя не смеется. А когда я уже решаю, что он нарочно проигнорировал мою реплику, демонстрируя враждебность – мужчина вдруг пару раз как-то нервно и запоздало хохочет.
Мы с Лео озадаченно переглядываемся.
Да уж, мысли Грэдиша точно заняты чем-то другим.
– Ладно – он совершенно бесцеремонно впихивает свою кошку в руки ошарашенному этим жестом Лео – подержи ее, будь добр, немного. Я быстро. Присмотришь? – и не дожидаясь ответа, добавляет скороговоркой – вот и отлично, благодарю. Что ж, Дженна, идемте.
Мне не остается ничего иного, как последовать за Грэдишом, оставив Лео на растерзание двум лысым и одному лохматому котам. Может, за эти пару минут он успеет кардинально поменять свое мнение о всепоглощающей любви к кошкам.
Вскоре я понимаю, что траектория Грэдиша медленно, но верно, выводит нас обратно тропинкой к главному двору замка. Пару минут мы идем молча, после чего мужчина с натянутой улыбкой осведомляется:
– Как ваши успехи с картинами, мисс Дженна?
– Вы уже спрашивали – напоминаю – за минувшие двое суток ничего не изменилось.
Он резко останавливается и смотрит на меня почти что с раздражением:
– Нет, правда. Все получается? Или это вежливый ответ, как принято у вас, американцев?
Теперь злиться начинаю уже я. С какой стати он меня вот так допрашивает, да еще и отчитывает?
– Все в порядке, мистер Грэдиш – фыркаю – в полном. Более того, к вашему вечеру у меня было закончено полторы картины, а теперь в наличии уже два очищенных полотна.
Почему-то мне доставляет большое удовольствие после такого наседания на меня – утереть ему нос.
Он заметно теряется и тогда я добавляю:
– Не знаю, что там может быть сложного. Слой краски свежий. Кто-то закрасил полотна совсем недавно – а отреставрировать такое не составляет..
Но лицо Грэдиша вновь принимает нездорово-возбужденный вид:
– Да-да! Слой совсем свежий! И вам не кажется это странным? Кто-то закрашивает уникальные старинные картины и дарит старому, богом забытому музею! Инкогнито!
Его глаза уже горят, как два факела – и мне приходится самой возобновить шаг, чтобы не стоять тут с ним на месте.
– Потом убивают смотрителя – продолжает он – вы ведь слышали о его смерти?
– Да.
– И вам это не кажется..
– Необычным? – уточняю.
– Необычным?! – он фыркает и как-то зло шипит – к черту необычность! Это, мать твою, феерическая странность! Вся эта хрень, что с ними творится!
Впервые слышу, как этот аристократ выражается подобным образом.
Но что интереснее всего – он не просто выражается, а уже буквально кричит и злится, и весь этот поток почему-то направлен на меня, будто бы это я причина всех бед.
– Да, это странно – цежу – как и то, например, что вы вдруг решили продать картины Владу – быстро поправляюсь – мистеру Владу. Другой бы и говорить с ним не стал после того инцидента в гостях, будем уж откровенны. А вы сами приехали к нему в замок.
Гляжу на него, чуть замедлив шаг, и добавляю не без сарказма:
– Проявили поразительное великодушие.
Весь запал мужчины тут же теряется.
Он как-то испуганно моргает и невнятно мямлит:
– Да.. мы, аристократы.. великодушие – наша черта…
Но эта разительная перемена настроения красноречивее всего остального говорит мне о том, что он лжет.
Благодаря Владу я научилась примерно различать, когда человек лжет. Я все еще не мастер, но и Грэдиш, судя по всему, в этом не спец.
Потому я вижу – он лжет.
Каждое слово.
Он по какой-то определенной и очень существенной причине так спешно продает эти картины. Как верно сказал Лео – словно
(..он будто бы не продает нам эти картины, а поспешно избавляется от них..)
избавляется от них.
И еще одно, что не дает мне покоя.
(..это, мать твою, феерическая странность! вся эта хрень, что с ними творится!..)
«Вся эта хрень», как он выразился.
Но что он подразумевает под этим? Что у него случилось с этими картинами, что так сильно выбило его из себя и заставило приехать сюда, к человеку, который едва не поколотил его на его же вечере, чтобы сбагрить настоящие реликвии как можно скорее?
Ведь кроме убийства смотрителя – он так толком ничего и не назвал.
Но определенно сказал «вся эта хрень».
Вся – значит, совокупность каких-то событий.
Событий, повлиявших на его решение. Событий, которые он усердно утаивает и которые, наверняка, следовало бы узнать прежде, чем совершать сделку.
Событий, связанных с полотнами.
Между нами повисает значительная пауза, в результате которой он становится все белее и белее, явно уже пожалев о том, что вообще решил со мной поговорить. И потому, заметив с нашим приближением выглядывающий двор замка, я позволяю себе язвительное замечание:
– Неважно выглядите сегодня, мистер Грэдиш.
Но вместо того, чтобы оскорбиться, он теряется еще больше, будто я застала его на месте преступления.
Тяжело сглотнув, отмахивается:
– Да уж. Бессонные ночи… у жены мигрени.
* * *
Во дворе я замечаю и машину, на которой приехал Грэдиш. А рядом с ним подозрительно знакомого человека в подозрительно знакомом сером костюме с подозрительно знакомыми часами на запястье..
– Добрый день, мисс Бёрнелл. Рад встрече.
Этот молодой человек улыбается, едва мы приближаемся, и явно не скрывает того, что помнит наше знакомство.
Еще бы его не помнить.
Склизкий ублюдок, который заодно с Винсентом пытался проверить, перепродам ли я картины, и в итоге чуть не напугал меня до смерти своими преследованиями.
Последний раз я его видела еще тогда в баре, когда мы все вместе с Владом и переоформили картины на меня.
– Добрый – сухо отвечаю и поворачиваюсь к Грэдишу – что он здесь делает? Это шутка какая-та?
– Прошу прощения? – непонимающе хмурится он.
Дайте ему Оскар! Такой талант пропадает!
– Это и есть тот тип, который..
– Жан – мягко вмешивается парень, все так же смущенно улыбаясь – да, все верно, мисс Бёрнелл. Я оформлял продажу первых трех полотен картин с Винсентом. Поэтому господин Грэдиш счел разумным нанять меня и для сегодняшней сделки.
– Счел разумным? – вскидываю бровь – в Румынии юристов больше не
