Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская
Элен гордо запрокинула голову и улыбнулась.
– Да, чудесный образ,– согласился Алекс и еще раз окинул портрет оценивающим взглядом.
– Когда у меня будет первая выставка, я обязательно сделаю этот портрет изюминкой коллекции. А назову его… Как же его назвать?
Сестра обвела по краю рамы пальцем и с лучистой улыбкой воскликнула:
– О-о! Она будет названа «Ночная фиалка»! Посмотри, я сделаю ее глаза синими, как у фиалки. Точно – «Ночная фиалка». Может быть, немного сентиментально и банально, но, в конце концов, это мое решение! Хотя мне бы хотелось знать, какого цвета на самом деле были ее глаза? Но фиалковый цвет в самый раз с темными волосами и светлой кожей, правда?
– Тебе виднее,– ответил Алекс и поцеловал сестру в лоб.– Ты у меня такая умница!
– Знаешь, а выбери себе несколько картин для своего дома в Хьюстоне? Они будут напоминать тебе обо мне…
– Это честь для меня,– торжественно отметил Алекс и улыбнулся.– Я обязательно возьму несколько картин… И, пожалуй, это полотно…
Он кивком указал на «Ночную фиалку».
– Э-э, нет. Эту я тебе не отдам. У меня на нее свои планы. Я не говорила тебе, что собираюсь в турне с выставкой? Программу турне я уже готовлю вместе с моим руководителем. Под его началом и с его подачи она произведет фурор в мире современного искусства,– самоуверенно похвалилась Элен.– Кстати, я собираюсь приехать и в Хьюстон. А возможно, и перееду совсем. Я люблю этот город. И пляжи там замечательные.
– Это серьезные планы, ты моя Мэри Кэссет!
– О-о, как лестно такое сравнение,– рассмеялась сестра.
Алекс с легкостью поднял сестру за талию и, как с игрушкой, закружил с ней по чердаку. А она, нарочно зажмурившись, визжа от удовольствия, раскинула руки в стороны. Такой Элен нравилась Алексу, он безумно любил сестру и, несмотря на ее чуть испорченный характер, импульсивность и неуправляемость, они всегда находили общий язык и очень бережно относились друг к другу.
Ахматов был искренне рад, что выбрал маршрутом своего отпуска Новый Орлеан. А после ему предстояло еще одно задание от АМБ – сложное и многоэтапное, поэтому он планировал провести время с сестрой с полным отрывом от привычной суеты, чтобы с чистым разумом окунуться в напряженную работу.
Эль-Пачито, апрель 1996 года
В этот вечер закат был особенно прекрасен. Природа танцевала под ритмы латино. Солнце почти уходило за горизонт, оставляя алые разводы на ярко-голубом небе. Табун скакунов медленно возвращался с пастбищ под стрекотание сверчков. Листья деревьев лениво шептались в такт музыки матери-природы. Ветерок вальсировал по верхушкам трав и разноцветий. А запах, дивный запах весенних цветов щекотал нос.
Хелен Дьюго поморщила нос и закрыла глаза, впитывая энергию этих редких благодатных минут. Крик погонщика жеребцов вызвал вздох разочарования несовершенством своего уединения.
– Пабло, чего ты раскричался? Гони их в конюшни и не пугай,– сделала замечание Хелен рабочему.
Животные прошли мимо, а из облака пыли показалась фигура Милинды. В одной руке она несла свои сандалии, а в другой – пышный венок из весенних трав и цветов.
Хелен поднялась и спустилась с холма, на котором она, ожидая возвращение табуна, отдыхала наедине с природой.
– Где ты была?
– Мы гуляли с Джеком,– с отсутствующим видом ответила Милинда.
Хелен приблизилась к дочери, подняла ее лицо за подбородок, повернула вправо, затем влево и с волнением спросила:
– Что-то случилось?
– Ничего,– скрыла дочь.
– И поэтому ты такая растерянная?
Милинда прятала глаза.
– Прости, что я ушла без предупреждения.
– Это не то. Если не хочешь говорить, не говори. Только не морочь мне голову и не заставляй беспокоиться за тебя. Мне и отца твоего достаточно. Ты купила препараты, которые я просила?
– Конечно, мам. Я все сделала.
Хелен вяло улыбнулась, обняла дочь и с тоской вспомнила о своей Софи, а затем и о Брайане. Как хотелось бы обнять всех вместе.
– Ладно, пойдем ужинать. Отец, наверное, проснулся.
Милинда шла чуть позади матери, ощущая вину и растерянность за то, что не могла открыто произнести то, что с ней происходило. Она прекрасно понимала, что мать не провести, и рано или поздно она вытянет из нее причину такого поведения.
– Мама, я слышала, что сказал врач о болезни папы. Он умрет?
Хелен как-то странно сердито на нее посмотрела, но потом смягчилась и пожала плечами:
– Когда-нибудь… с нами всеми это произойдет.
Что она могла сказать, зная, насколько серьезно захватила Ланца болезнь, и улучшений давно не наблюдалось. Вот-вот очередной сердечный приступ сведет его в могилу, но говорить об этом и думать было жутко…
– Как мы справимся с делами, если его не станет?– грустно проговорила Милинда.
– А что мы, по-твоему, делаем сейчас? И вообще, что это за тема для разговора? Перестань нагнетать,– борясь с волнением, строго сказала Хелен.
– У меня есть решение.
Хелен недовольно остановилась и осуждающе взглянула на дочь. Милинда смутилась на секунду, но потом, покраснев от неловкости, выговорила сдавленным голосом:
– Джек сделал мне предложение.
– Что?
– Мы могли бы вместе поддерживать ферму на достойном уровне.
– Ферму?– не веря своим ушам, чувствуя, как отчаяние и тревога за дочь подкатывает к горлу, выговорила Хелен.
– Мама, я выйду замуж за Джека,– видя состояние матери, решительно сказала Милинда тоном, не терпящим возражения.
На Хелен опустилось какое-то странное холодное разочарование и бессилие, но, взяв себя в руки, она предельно спокойно поинтересовалась:
– Ты его любишь?
– Что за вопрос, мама?– возмутилась девушка.
– Значит, ты не собираешься учиться?
– Я буду помогать тебе, а все, что нужно, я уже знаю и умею. Я не понимаю твоего пренебрежения к Джеку. Он замечательный!
– Не сомневаюсь. Только вот не верю я, что ты останешься довольна тем, как будешь проживать свою жизнь здесь, вместо того, что могла бы иметь в Хьюстоне.
– Да что ты все заладила – Хьюстон, Хьюстон?– вспылила Милинда и топнула ногой.– Какие возможности? Это всего лишь призрачные фантазии Софи. И ты пытаешься навязать их мне. Брайан погнался за этими возможностями, и что в итоге? Его нет!
Последние слова резанули слух. Хелен глянула на дочь с укором и болью. Она долго молчала, разглядывая, как та нервно перебирает в руках венок и безжалостно обрывает цветы.
– Тебя только это останавливает?– наконец
