Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская
– Да, очень хороший,– уверенно подтвердил тот,– все, что нужно, будет сделано.
– Хватит!– остановила глухим голосом Хелен.– Я не маленькая и не глупая, я сердцем чувствую, что все здесь и закончится, просто не знаю, как принять эту мысль.
София и Бен изумленно переглянулись, но сказать было нечего: состояние Дьюго действительно было крайне тяжелым. София чувствовала беспомощность по отношению к матери и отдаленно грусть, а еще вину за то, что была так жестокосердна к отцу.
Она давно стала самостоятельным человеком и не нуждалась в таком отце, как Ланц, но все же он был ее отцом и, так или иначе, заботился о ней, о Лин и о матери. Было безумно жаль мать, которая так безрадостно прожила свою жизнь рядом с этим человеком. Конечно, Хелен никогда не говорила о своих переживаниях, но Софии было достаточно знать, что она всегда любила Бенджамина Логана, а не Ланца Дьюго.
Логан был крайне расстроен сложившейся ситуацией. Он понимал Хелен и жалел ее. Все могло бы сложиться иначе, если бы он был настойчив и добился ее разрыва с Ланцем еще тогда, когда тот обидел ее. Тогда Хелен была в отчаянии, обижена, зла, и он мог бы заставить ее забыть о вине и чувстве долга. Но Бен был глубоко порядочным человеком и не мог воспользоваться ситуацией в свою пользу, и в очередной раз он убедился, что судьбами правят свыше.
Сейчас он старался быть максимально полезным и не отягощать самочувствие Хелен лишними разговорами и вопросами, хотя предполагал, что вскоре перед ней встанут проблемы, которые будет сложно разрешить в одиночку.
В течение всего вечера телефон Логана разрывался от звонков. Звонили Лили, Милинда и Жанна несколько раз оставляла сообщения на автоответчике. Но Бену было некогда объясняться с ними. Брендон Келли вызвал его для серьезного разговора в ординаторскую.
Все бумаги для обеспечения необходимого обследования и лечения были заполнены Софией. К Ланцу не пускали ни родных, ни знакомых – всех приглашали на завтра. Хелен ожидала Бена у ординаторской, когда тот выйдет после разговора с лечащим врачом, чтобы всем вместе отправиться домой. Этот день ее вымотал и опустошил.
Бен не пригласил Хелен в свой дом, потому что знал: она откажется от его предложения. И размышляя о своей жизни, не хотел ломать то, что было у него с Жанной. Словом, прошлого не вернуть, а настоящее делало его счастливым.
Жанна вот уже год была частой гостьей в его доме, но этаким «летучим голландцем». Все знали, что у Логана есть женщина, но никогда не заставали их вдвоем. И даже София. Воспитание не позволяло ей заявиться к нему без предупреждения теперь, когда она знала о его бурном романе с женщиной. Однако София пыталась несколько раз разглядеть ее из окна своей спальни, но, к великому разочарованию, в вечернем сумраке различала лишь размытый силуэт.
Бен привез Хелен в дом Хардов. Лили сочувственно обняла сестру, и они вместе закрылись в гостевой комнате, чтобы откровенно поговорить.
София уговорила крестного выпить чашку кофе вместе с Томасом. Они сидели за столом, и Бен грустно сообщил все подробности о болезни Ланца.
– Что будет с мамой?– спросила София, не ожидая ответа. Ее так и распирало от желания упрекнуть крестного в связи с другой женщиной, но до боли прикусывала кончик языка, прекрасно понимая, что эта нетерпимость – эгоизм.
– Может быть, теперь Хелен подумает над тем, чтобы продать поместье и переехать в Хьюстон, ближе к дочерям, к сестре?– предположил Томас.
– Это было бы лучше всего,– согласился Бен.– Даже если Ланцу станет лучше, то это ненадолго.
– Ну, конечно, мы бы могли снять приличную квартиру,– воодушевленно рассудила София.– Лин пошла бы учиться… А я скоро закончу университет. Я уже могу куда-нибудь устроиться.
Но тут София расстроенно вздохнула и отрицательно помахала рукой.
– Нет, не пойдет. Отец, как узнает, что продали ферму и его жеребцов, – умрет от разрыва сердца. Разве что не говорить ему об этом? Ой, у меня мысли путаются, и в голове не укладывается, что делать… Пойду посмотрю, как там мама.
Бенджамин еще немного посидел у Хардов и вернулся к себе. А София и Лили полночи провели в утешении Хелен.
Проникнувшись душевным состоянием матери, София словно оглянулась на свою жизнь и осознала: душевный переполох, который она испытала после разоблачения Кери, и сейчас все еще носила в себе нестерпимую обиду и разочарование, было бледным подобием истинных страданий, которые испытывала ее мать. Кери не заслуживал ее слез и тоскливого отчаяния. Никто этого не заслуживал. И если она и должна была печалиться, то только из-за своих родных, а не из-за пустого, самовлюбленного, мерзкого, аморального типа, который разбил все ее мечты и опошлил надежду.
«Я стану еще лучше, еще совершеннее во всем, чтобы он и все ему подобные не думали, что без них – я серая мышь!»– яростно решила София. У нее все еще было впереди, она могла бы несколько раз начинать жизнь заново, но у Хелен уже не было ни времени, ни душевных сил, ни надежды, ни мечты. Она потеряла опору, и теперь ей пришлось взять на себя непосильный груз забот и ответственности – семейный бизнес, ведение хозяйства, лечение Ланца, будущее Милинды. Вот эта жизнь была настоящей, а не ее розовые мечты: Софию словно отпустило, теперь ее интересовала реальность.
Уже касаясь головой подушки, девушка вспомнила, что обо всем случившемся еще не знает брат. А он мог бы решить часть проблем семьи. Взглянув на часы, она благоразумно отложила звонок на утро.
***
Для Хелен Дьюго дни и ночи потянулись в мучительном ожидании малейших сдвигов в состоянии Ланца. Острый период болезни миновал, но и в том состоянии, в котором он находился после активного воздействия лекарственных препаратов, на него было страшно смотреть. Он сильно похудел, глаза ввалились и потускнели, губы высохли и покрылись сухой коркой. Ланц мало времени находился в ясном сознании, все больше дремал или крепко спал от недостатка сил.
Днем за ним ухаживала Хелен, кормила его из ложечки: руки его дрожали, и координация была нарушена. А вечером и на всю ночь ему на лицо надевали кислородную маску, и Хелен, не выдерживая хрипа при каждом его вздохе, уходила домой к Хардам.
По свободным от занятий дням София вместе с Лили укладывали Хелен поспать хотя бы несколько часов,
