Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

Он прижал ее к себе и стал гладить по голове, точно маленькую девочку.

— Скажи мне, в чем дело, родная. Я попытаюсь тебя понять.

И Клэр точно прорвало.

Она рассказала Колину о Робине, о том злополучном вечере, когда он домогался физической близости с ней, о Жаке, о ее страстном желании доказать самой себе и всему свету, что она способна любить и хотеть человека, который желает заняться с ней любовью. Теперь же она боится, что может разочаровать его. Этого она боится больше всего на свете.

— Понимаешь, я люблю тебя совсем не так, как… Это совсем другое. Совсем. Но мне этого мало. Я хочу любить тебя и телом тоже. Всем существом. Сейчас мне кажется, что я смогу, но вдруг я ошибаюсь? Колин, мне так страшно.

Он все гладил ее по голове. Его глаза казались серьезными, но в них было столько нежности. Словно они с Колином вдруг поменялись местами, и он стал сестрой милосердия, а она его пациенткой. Ему казалось, он ее понимает. Только бы бедняжка успокоилась. Все у них будет в порядке, и теперь многое, если не все, зависит от него.

— Родная, ты когда-нибудь консультировалась с психиатром? — ласково спросил он.

Клэр рассказала ему о седовласой женщине-враче, которая так помогла ей в трудную минуту.

— Она сказала, что все у меня будет в порядке, но лишь при условии, что я по-настоящему полюблю. Конечно, я такая глупая и мнительная, но, Колин, милый, мне хочется, чтобы у нас с тобой все было хорошо.

— Не думай ни о чем, родная. Поверь, я не позволю случиться никакой беде.

Клэр протянула руку и нежно коснулась пальцами его щеки. Он вздрогнул и почувствовал страстное желание. Ему казалось, что после смерти Ивлин желание умерло в нем навсегда, однако сейчас он наверняка хотел другую женщину. И знал, что должен сдерживать себя.

Он взял ее руки в свои и поцеловал ей запястья.

— Все будет в порядке, родная моя. И давай не будем торопить события, ладно? Если ты не хочешь, мы можем даже не объявлять о нашей помолвке. Обдумай все серьезно, любимая.

И тут настал черед Клэр обнаружить, что она страстно хочет Колина. Ей захотелось прижаться к нему всем телом, почувствовать, как бьется его сердце. Ближе, еще ближе… Это было новое и прекрасное ощущение. Ее охватил восторг.

— Люблю, люблю тебя, Колин, милый…

Она прижалась губами к его губам. По телу точно пробежал электрический ток. Мелькали перед глазами голубые, зеленые, радужные полосы, сливаясь в какой-то огромный круг, в центре которого находились только они. Время остановилось, потом потекло вспять.

Клэр казалось, что она готова отдаться Колину. Она хочет, она очень этого хочет. Впервые за всю свою жизнь.

Наконец-то она поняла мать. О да, любовь, это та самая сила, которая властно овладевает женщиной и заставляет ее бросить все на свете, кроме любимого. И она все тесней прижималась к Колину…

Но он помнил, он все очень хорошо помнил. Терпение — лучшая дипломатия в делах любви. С этой девушкой он должен обращаться так, словно она драгоценный хрустальный сосуд. Ведь это она вернула ему, казалось, безвозвратно утерянное — радость бытия.

Они закурили, сидя обнявшись на траве, и Клэр сказала:

— С тобой так хорошо, Колин.

— Потому что я тебя очень люблю.

— А я — тебя.

— Родная, а тебе не приходило в голову, что моя физиономия может тебе осточертеть? Ведь когда мы поженимся, придется сидеть за одним столом несколько раз в день. Когда я бреюсь, меня и то подмывает плюнуть в зеркало на собственное изображение.

— Может, хватит об этом? — Клэр рассердилась и даже отодвинулась от Колина. — Я ведь тебе уже сказала, что мне очень нравится твое лицо, и я не вижу в нем никаких изъянов. Если бы знать наверняка, что и во мне их нет.

И девушка горестно вздохнула.

— Единственный твой изъян — твое совершенство. Других изъянов, родная, не вижу.

Она обхватила руками колени и положила на них голову.

— Как чудесно слышать это от тебя. Ко мне с каждой минутой возвращается уверенность в себе.

— Поверь мне, Клэр, нашему с тобой счастью не помешает никто и ничто.

Она смотрела на него сквозь слезы, которые внезапно застлали ей глаза.

— Без тебя мне все равно уже не жить, Колин.

— Тогда почему бы нам не попытаться попробовать жить вместе? Пошли расскажем о нашем решении твоим родителям, а местного викария попросим сделать оглашение.

— С удовольствием, — прошептала она.

И Колин вдруг вздохнул.

— Мне кажется, Ивлин была бы рада, — вырвалось у него.

— Я тоже так думаю. И все-таки ты неправ — она любила тебя по-настоящему.

— Спасибо тебе за эти слова, родная. Мне бы очень хотелось в них верить. Только давай больше никогда не будем говорить о ней. Ты не Ивлин и с тобой у нас все будет иначе. Ты для меня все — моя сестра милосердия, мой друг, моя возлюбленная. Мы будем счастливы с тобой.

— Будем…

В душе она отчаянно молила Бога, чтобы так оно и было.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Клэр стояла возле открытого окна и смотрела вдаль. На противоположном берегу реки был Шекспировский мемориальный театр. Страна грез, залитая закатными лучами цвета червонного золота.

Час назад они с Колином обедали в ресторане гостиницы «Доспехи Авона». Перед войной ресторан славился своей кухней и винным погребком. Однако и сейчас здесь оказался очень даже не плохой выбор фирменных блюд и отнюдь не скромный ассортимент вин.

Минуло десять дней с их свадьбы. Колин переодевался в соседней комнате, готовясь ко сну. Она была благодарна ему за чуткость — когда она переодевалась, он всегда выходил. Хотя поначалу она очень боялась, что он… Да мало ли чего она боялась? Эти свои страхи Клэр вспоминала теперь чуть ли не со смехом.

…Она лежала в широкой двухспальной кровати и ожидала Колина, холодея от страха при мысли о том, что наступил тот самый момент, которого она так страшилась. О да, сегодня она должна отдаться человеку, за которого вышла замуж.

Сейчас она улыбалась, чувствуя, как все ее существо полнится благодарностью к Колину. Господи, а она его боялась! А все потому, что в душе чуть ли не каждого мужчину считает насильником. Но ведь Колин другой, совсем другой! Тогда он прилег на кровать, как был в одежде, обнял ее за плечи, сказал на ухо что-то ласковое, погладил по голове. И не чувствовалось в нем ни напряжения, ни похоти. Потом встал, потянулся и сказал:

— Я устал. И ты, моя куколка, наверное, тоже. Эти свадебные торжества всегда утомительны. И больше всех, разумеется, достается жениху и невесте. Барометр показывает «ясно», поэтому завтра будет чудесный день. Кстати, на всю неделю обещают хорошую погоду.