Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

— Почему, Колин?

В глазах девушки было искреннее удивление.

— Потому что я не имею права навязывать тебе свою любовь.

Клэр отвернулась и сказала, глядя куда-то в сторону:

— Я помню, когда погибла Ивлин, ты сказал, что больше никого не полюбишь.

Он лег на спину и стал смотреть в небо. Глубокий шрам на его подбородке напрягся и побелел. Прошлое все еще имело над ним свою власть.

— Да, тогда мне так казалось. Но это было очень давно, — наконец заговорил он. — Сама знаешь, сколько у меня было времени все обдумать. Я лежал ночами без сна, я не мог ни читать, ни писать, а только думал, думал и вспоминал. Я старался найти в себе силы жить. Вот тогда-то я и понял, что наше с Ивлин чувство оказалось недолговечным. Рано или поздно она бы все равно ушла от меня. Понимаешь, нашей любви не хватало глубины. Это было очарование молодостью, упоение новизной ощущений. Теперь я понимаю, что Ив любила меня только за мою внешность.

— Ты неправ, Колин! Ив тебя обожала.

— И я ее тоже. Но это была не любовь, а увлечение. Порыв. Она влюбилась не в меня, а в мою внешность. Уж теперь-то я могу сказать это без страха прослыть тщеславным и самоуверенным. К тому же ей нравилась военная форма, пьянило ощущение опасности, грозившей нам обоим, возбуждала радость встреч и сладкая горечь расставаний. Ив обожала новизну ощущений, перемены. Ей было скучно со мной наедине. Она любила шумные компании, вечеринки, танцы. Даже во время нашего медового месяца она обращала внимание на то впечатление, какое производит на мужчин. Я старался не замечать этого. Да Ив и не виновата — она была очень темпераментной девушкой. Я старался убедить себя в том, что люблю Ив такой, какая она есть, что, будь она другой, и я бы не влюбился в нее. Я думал, в дальнейшем она угомонится, пойдут дети, заботы. К счастью или к несчастью, но нам выпало совсем немного дней вместе. И все это время любовь нам заменяло физическое влечение друг к другу.

В голосе Колина не было ни горечи, ни сожаления.

Для Клэр слова его звучали как настоящее откровение. Уж она-то была уверена, что Колин не только не сомневался в любви Ивлин к нему, но и питал надежду на то, что его жена в конце концов преодолеет свое физическое отвращение, и жизнь у них со временем наладится.

Выходит, он все эти долгие месяцы ни минуты не обманывал себя. И не питал ни малейших иллюзий по поводу Ивлин.

— Я любил Ивлин глубокой страстной любовью, — продолжал свою исповедь Колин. — Но она не виновата, что не могла отвечать мне тем же. С тех пор прошло много времени… У меня нет от тебя секретов, Клэр, поэтому я затеял сейчас этот разговор. Знаю, ты пыталась поделиться с бедной малышкой Ив частью своего мужества, ты очень хотела, чтобы она преодолела себя. Увы, ей это было не дано. Но тебе за твои старания огромное спасибо.

Клэр молча смотрела вдаль, на лениво вращающиеся крылья большой ветряной мельницы. Ее волосы мягко теребил теплый летний ветерок, напоенный ароматами цветущих трав. Разбросанные на равнине домики окутывала прозрачная дымка зноя. У горизонта синела и переливалась на солнце морская гладь. Над головой летели самолеты. Но теперь их гула можно не бояться. Неужели война закончилась? Неужели на землю больше не будут сыпаться бомбы? И все равно, думала Клэр, гул самолетов всегда будет напоминать ей о войне…

Она повернулась и посмотрела на Колина. Какой же он… необыкновенный. У него очень красивые карие глаза. Сейчас в них столько нежности и духовной страстности, а потому его лицо кажется прекрасным. Она всегда восхищалась этим человеком. Она и любила его всегда, но только боялась себе в этом признаться. К тому же он принадлежал другой…

Он раскрыл объятья, и она бросилась ему на грудь. Его поцелуй был очень нежным, а ей так хотелось, чтобы он целовал ее страстно, долго… По ее телу пробежала дрожь, и она закрыла глаза.

— Клэр… — Колин вдруг отстранился от нее, улыбнулся и взъерошил ей волосы. — Я бы очень хотел иметь право просить твоей руки.

— Ты полагаешь, его у тебя нет?

— Но ведь я такой…

Он провел пальцами по своей щеке.

— Но ведь это только снаружи! — возразила она. — Ты думаешь, я не вижу, что у тебя внутри? Милый, милый Колин, даже если бы сэр Артур не колдовал над твоим лицом, оно бы все равно казалось мне прекрасным, потому что оно освещено изнутри твоей душой. Да, я очень рада, что сэру Артуру удалось сделать казалось бы невозможное. За тебя рада. Подожди, он еще немного поколдует над тобой, и ты станешь настоящим красавцем. Колин, милый Колин, ты пока плохо знаешь меня. Для меня внешность всегда почти ничего не значила. Мне кажется, настоящая любовь вовсе не зависит от внешности.

— Зависит. — Он нежно пробел указательным пальцем по ее лицу, как бы очерчивая его контур, потом коснулся ее волос, вздохнул и добавил: — Ты так прекрасна. Я не имею права просить тебя стать моей женой.

— Если ты не женишься на мне, я останусь старой девой, — решительно заявила Клэр. — Колин, я ждала тебя всю свою жизнь. И не переживу, если ты меня бросишь. Я никогда никого не любила, но теперь, когда знаю, что такое любовь, плевать я хотела на всякую гордость. Если ты не хочешь просить моей руки, я попрошу твоей.

Он крепко прижал девушку к груди.

— Любимая…

Она приникла к его плечу.

— Знаешь, Колин, я, кажется, потеряла от любви голову, — прошептала она.

Но даже сейчас Клэр не могла забыть свое прошлое. Ею вдруг снова овладел страх. А что если в их первую брачную ночь она испытает такой же ужас и отвращение, какие испытала к Робину и другим парням?..

— Ты дрожишь, родная. В чем дело?

Она еще крепче прижалась к нему. Ей было неловко признаться Колину в своих страхах.

Ни Робина, ни всех остальных я не любила, думала сейчас Клэр. Колина я люблю, и с ним все будет иначе.

Но ее все еще терзали сомнения. Ведь если она испугается Колина, как когда-то испугалась Робина, и не захочет близости с ним, он решит, что всему виной его изуродованное лицо. И это окажется тем самым ударом, от которого он вряд ли оправится. Она обязана предупредить Колина…

— Ты сожалеешь о том, что сказала «да», родная? Будь со мной откровенна. Меня не испугает никакая правда. Ради Бога, только не выходи за меня замуж из жалости.

Он заставил девушку посмотреть ему в глаза.

— Жалость тут совершенно ни при чем. Я тебя уважаю, я тобой восхищаюсь, люблю наконец, но только не жалею.

Он засмеялся и стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Верю, верю, родная. Но что-то тебя все-таки тревожит.

— К тебе это не имеет никакого отношения, Колин. Понимаешь, в силу некоторых обстоятельств я… испытываю некоторые сомнения относительно моей способности любить.