Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

«Родная моя,

У нас с тобой еще не было возможности поговорить об интимной стороне жизни, потому что до недавних пор мы придерживались разных взглядов на это. Даже сейчас, когда ты стала невестой, а теперь уже и женой, нам почему-то не довелось поговорить на эту тему. Ты, моя доченька, наверняка знаешь, как и что происходит между мужчиной и женщиной, и нет смысла говорить тебе об этом. Но кое-что ты, моя родная, еще не знаешь. Это я и должна тебе сообщить.

Знаю, ты по-настоящему любишь Колина, и я тебя очень хорошо понимаю — замечательный он парень. Хоть и молод, душа у него мудрая, зрелая, а это такая редкость в человеке. Он необыкновенно чуток, а поэтому, надеюсь, муж из него выйдет прекрасный. Но меня немного тревожит твое отношение к любви.

Я хочу, чтобы ты прочитала это мое письмо, когда вы с Колином уже поселитесь в гостинице, где будете проводить ваш медовый месяц. Моя родная, попытайся понять наконец то, о чем я столько раз говорила тебе и что поняла на собственном опыте. Я хочу, чтобы ты сама убедилась в том, что женщина может быть по-настоящему счастливой только тогда, когда всю себя без остатка отдаст любимому. Всю, а не какую-то часть. Это и есть истинное счастье. Нужно забыть о себе, нужно раствориться в том, кого любишь.

Дай Бог тебе испытать такое же ни с чем не сравнимое счастье, какое выпало на мою долю с твоим отцом.

Отдай всю себя Колину, как это когда-то сделала я, отдав всю себя без остатка твоему отцу. И ты никогда не пожалеешь. Я буду думать о тебе, молиться о тебе, буду всей душой желать тебе самого-самого дивного счастья.

Твоя мама».

Клэр выронила письмо и прикурила сигарету. Она знала, она точно знала — ее мать права. Но как ей себя вести? Что делать?..

Она быстро загасила сигарету, легла и уткнулась носом в подушку. Но в голове продолжали роиться всякие мысли.

«Женщина может быть по-настоящему счастливой только тогда, когда всю себя без остатка отдаст любимому». О, эта строчка из письма Конни не давала ей покоя.

Там, в той маленькой сторожке егеря в Рагби, ее мать вся без остатка отдалась любимому человеку. Отдалась душой, телом, мыслями.

Может, этого теперь больше всего и хочет Колин?.. Только ждет, чтобы она сделала первый шаг.

И вдруг Клэр все поняла. Сперва умом, потом душой, телом, всем существом. Точно ее осенило божественной благодатью.

Когда в спальню вошел Колин, Клэр сидела в кровати с книжкой в руках. На ее губах играла таинственная улыбка, на которую он почему-то не обратил внимания. Он по обыкновению восхищенно глядел на жену — длинные золотисто-рыжие локоны волной накрыли плечи, в больших синих глазах столько тепла и доброты.

— Я люблю тебя, моя родная, — сказал он.

— И я люблю тебя, Колин, — отозвалась Клэр.

Он нежно поцеловал ее в губы, скользнул под одеяло и закрыл глаза.

Но этой ночи суждено было стать особенной. Клэр никак не могла заснуть. Она лежала в темноте с широко раскрытыми глазами, прислушивалась к гулким ударам собственного сердца. И вспоминала письмо Конни.

Она думала о Колине, об этом человеке с изуродованным войной лицом, который теперь тихо лежал рядом с ней. Спит или не спит — кто знает? Клэр думала о том, сколько страданий выпало на долю любимого.

Он вдруг зашевелился, спустил ноги на пол и включил лампу со своей стороны.

— Что-нибудь случилось, родная моя? — спросил он, повернувшись к Клэр.

Она обняла его и страстно поцеловала в губы. Эта была та самая Клэр, которая первая призналась ему в любви на Дамбе.

Каждую ночь он лежал рядом с этой удивительной девушкой, отчаянно подавляя в себе страстное желание обладать ею. Он чувствовал интуитивно, что стоит ему проявить терпение, и она первая скажет, что хочет его.

И все равно каждую ночь он готов был нарушить свой обет. Он знал — Клэр добра и щедра душой и наверняка не скажет ему «нет». Однако он испытывал к ней такую безграничную любовь — любовь, а не страсть, которую испытывал к Ивлин и по неопытности считал любовью, — что собственное эгоистическое желание поскорей вкусить с этой девушкой прелести плотской любви отодвигалось куда-то на задний план. Дело в том, что больше всего на свете страшился он потерять ее доверие. В день свадьбы он поклялся Клэр, что все у них будет хорошо. Он был в этом уверен. Только нужно запастись терпением.

Сейчас, чувствуя, с какой страстью прижималась к нему Клэр, ощущая нежное тепло ее прекрасного хрупкого тела, Колин понял, что момент истинного счастья наконец настал.

— Я боялась, боялась… Но я уже не боюсь, — слышал он ее шепот.

У него бешено колотилось сердце.

— Но ты делаешь это не ради меня?

— Я хочу, хочу, хочу тебя…

Она стала развязывать голубые ленточки своей ночной рубашки. Он осторожно помог ей освободить руки и поцеловал девушку в плечо. Потом прижался щекой к ее горячей трепещущей груди.

— Я больше не боюсь. Я люблю тебя, люблю всем своим существом.

Клэр закрыла глаза. Думы, сомнения, страхи — все куда-то исчезло. Назад дороги не было. Доселе неизведанное ощущение заполнило все ее существо, открывая перед ней новую жизнь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Конни вышла из детской. Джонни спал, посасывая во сне большой палец. Оливер снимал на кухне ботинки.

— Колин и Клэр не появились? — спросила она у мужа.

Меллорс покачал головой и улыбнулся.

— Не терпится узнать, справилась ли наша девонька со своим тяжким испытанием?

Конни улыбнулась в ответ.

— А ты вроде и не беспокоишься за нее. Похоже, я переживаю за нас двоих.

Оливер сел в плетеное кресло и вытянул ноги. У него был слегка усталый, но очень довольный вид.

— Колин замечательный парень. Он знает, как обращаться с нашей девонькой.

— Надеюсь, это так и есть. — Конни подошла и поцеловала мужа в лысеющую макушку. — Их медовый месяц длится всего две недели, а наш вот уже двадцать два года.

— Нам было не так уж и плохо, верно?

— Неплохо? Да если бы Клэр было так хорошо, как мне…

Конни не стала бы волноваться, если бы она видела выражение лица Клэр, сидевшей рядом с Колином в машине, которая сворачивала с трассы на шоссе в «Лебединую долину». Ладонь Клэр лежала на колене Колина.

— Если бы мы не припозднились, я бы остановил машину, — сказал Колин. — Я так хочу тебя.

Он взглянул на свою молодую жену. Ее щеки слегка вспыхнули от смущения, но в прекрасных глазах было столько страсти.

Он еще не привык к тому, что эта девушка душой и телом принадлежит ему. Он очаровывался ею все больше и больше, теперь они и ночами были неразлучны. Он знал, Клэр по своей наивности полагала, будто они достигли высшего блаженства в любви. Он-то понимал, это только самое начало, и его прекрасная жена еще не совсем освободилась от прошлого. Правда, оно уже не мешало их любви.