Энн Стюарт - Полуночная роза

Пусть будет так. Если ей повезет, яд подействует не сразу, и Блэкторн тоже успеет попробовать, убедившись, что это не опасно. Если же он воздержится, то у нее еще останется нож.

— Возможно, вы правы, — ответила она, беря у него стакан, и не раздумывая, поднося ко рту, чтобы не было времени передумать.

Блэкторн стремительно бросился к ней, и неловко схватил ее за руку так, что отравленная жидкость вылилась ей на платье.

— Думаете, я позволю вам легко умереть? — спросил он, больно сжимая ее талию. — Я хочу понять, зачем вам понадобилось меня убивать. Чем я вас обидел?

Это уже была последняя капля. Терпение Жизлен лопнуло. Значит, он даже ее не вспомнил, забыл, что разрушил ее жизнь и жизнь ее семьи, не чувствует даже малейшего укора совести. Гнев дал ей силу, она вырвалась, и рука ее скользнула в карман, туда, где лежал нож, который должен был вонзиться в его сердце. Карман оказался пустым.

— Трактирщик был когда-то карманником, — произнес Блэкторн бесстрастно, — он избавил вас от гадкого маленького ножичка, который вы в спешке прихватили с собой. Кто вы такая, Мамзель, и чего вам от меня надо?

Его сильная рука до того цепко держала ее за запястье, что хрупкие кости могли сломаться. Впрочем, пускай ее повесят со сломанным запястьем. Это не имеет значения.

— Я думала, вам понятно, — произнесла она, не скрывая презрения. Его искренняя растерянность взбесила ее еще больше.

— Что понятно?

— То, что вы… вы погубили моих родителей! На его лице ничего не отразилось. Лишь тень сомнения промелькнула в глазах, да губы сжались чуть плотнее.

— Жизлен, — произнес он без выраженья, — я должен был догадаться.

— Не понимаю, что гонит тебя отсюда, — недоумевал Тони. Он удобно расположился в восточной гостиной, со стаканом отменного кларета в руке. — Блэкторн, если он не рехнулся окончательно, наверняка уже отправился на континент, а я должен признаться, что всегда считал его вполне сообразительным. Так почему ты должна бросаться домой как перепуганный кролик? Элин покачала головой.

— Ничего не могу поделать, Тони. Я беспокоюсь. Со мной это бывает. Не могу отделаться от ощущения, что произошло что-то непоправимое. Так было перед тем, как убили родителей, так было, когда у Кармайкла и Лиззи умер их первый ребенок. Я должна вернуться в Энсли-Холл.

— Поверь, Элин, никому там не угрожает смерть. Кроме того, ты должна выиграть у меня в шахматы до отъезда. Я тебя столько раз обставил за последние три дня, что ты просто обязана отыграться.

— Волнение мешает мне сосредоточиться. И, кроме того, мне кажется, я смогу выиграть только, когда ты этого захочешь.

— Ты что обвиняешь меня в жульничестве? Если бы ты была мужчиной, я бы мог потребовать у тебя удовлетворения, — заявил он, вытягивая перед собой длинные-предлинные ноги в чулках цвета лаванды, и не без удовольствия на них поглядывая. Кармайкл, взглянув на эти шелковые чулки, затрясся от смеха, но Тони, как всегда, был абсолютно невозмутим, и сообщил своему приятелю, что это последний писк моды и что Кармайкл просто неотесанная деревенщина, а потому безнадежно отстал.

Надо сказать, что Элин тоже посматривала на эти чулки с некоторым сомнением, правда она не могла не признать, что ноги у Тони — само совершенство. Элин заставила себя собраться с мыслями. — Но ведь я не мужчина, — сказала она.

— Это от меня не укрылось, — сдержанно ответил Тони, и на лице его отчего-то появилось странное выражение.

— И кроме того, ты обманываешь для того, чтобы проиграть, а это не самое страшное преступление.

— Любые нарушения правил игры могут послужить поводом для дуэли.

— Ты же не дерешься на дуэлях.

— Начать никогда не поздно. Может, ты хочешь, чтобы я убил Николаса Блэкторна, если он еще не удрал? Я могу вызвать его, всадить пулю в его черное сердце и таким образом решить разом все проблемы. Элин снова ощутила приступ необъяснимого беспокойства.

— Не говори глупостей, Тони, скорей он убьет тебя.

— Не знал, что для тебя это важно.

— А кто будет дарить мне конфеты? — спросила она с заискивающей улыбкой.

— Или французские романы? Ладно, придется еще пожить. Но неужели мне так и не удастся уговорить тебя остаться еще хотя бы на несколько дней?

— Не удастся, — ответила Элин, и внутри у нее что-то болезненно сжалось.

— Тогда хотя бы разреши мне проводить тебя в Энсли-Холл. На дорогах сейчас неспокойно, полно грабителей. А если Николас еще в Энсли-Холле, то я постараюсь ускорить его отъезд.

— Но я, к сожалению, не смогу принять тебя, — предупредила Элин, весьма обрадованная его предложением. Тони беспечно махнул рукой.

— Я не напрашиваюсь. Но неужели это означает, что и я представляю собой не меньшую опасность, чем Блэкторн? Я польщен.

— Как ни глупо это звучит, но ведь принято считать, что любой мужчина опасен. Ты уверен, что хочешь ехать со мной, Тони? Ведь ты собирался пробыть здесь две недели. Тони улыбнулся ей еще ласковей.

— У меня есть свои причины, чтобы исчезнуть отсюда после твоего отъезда.

Элин была не настолько наивна, чтобы не понимать, на что он намекает, и все же она слишком робела, чтобы прямо спросить, что он имеет в виду. «В некоторых случаях неведение поистине спасительно», — подумала она.

— Так когда тебе удобнее ехать? — продолжал Тони, не замечая ее растерянности.

— Чем быстрей, тем лучше. Завтра утром, как только рассветет. Я никак не могу избавиться от ощущения, что случилось что-то непоправимое.

Тони допил кларет.

— Мне доставит колоссальное удовольствие доказать тебе, что ничего не произошло и что ты ошибаешься. Твоя восхитительная французская повариха приготовит мне изысканнейший обед, а ночь я проведу в местной гостинице. Не возражаешь?

— Ничуть, — ответила Элин, — но только… — она запнулась, и, смутившись, замолчала. Она хотела сказать, что его план осуществится в том случае, если Жилли еще там. Впрочем, едва ли она могла попасться на уловки Николаса Блэкторна.

— Что только?

Элин постаралась улыбнуться как можно беззаботней.

— Только если ты позволишь мне снова обыграть тебя в шахматы.

— Договорились, — ответил Тони, и его серые глаза потеплели. — Стоит тебе только захотеть, и я у твоих ног.

Элин привыкла выслушивать любезности от мужчин, которые всегда говорили не то, что думают. Тони несомненно был точно таким же болтуном.

Это она сама виновата, что всегда готова поверить его словам.

Николас Блэкторн сидел откинувшись в кресле. Прохладная мокрая салфетка закрывала его лицо. Он был измучен, обессилен и не переставал ругаться.

Ругался не так отчаянно как женщина, лежавшая сейчас в соседней комнате на кровати вниз лицом со связанными руками. Связал ее Трактирщик, когда силы оставили ее, и она перестала сопротивляться.