Вкус ранней клубники - Лариса Олеговна Шкатула
Шофер старой потрепанной машинёшки, скорчившись на сидении, изо всех сил вцепился в ручку дверцы, не давая её открыть.
Но наши ребята, видимо, здорово разозлились, и такая хрупкая преграда их остановить уже не могла. Они вырвали дверцу вместе с петлями. Следом, всё ещё держась за неё, вывалился водитель.
"Они же его убьют!" – с запоздалым испугом подумала я и подошла поближе. Решила про себя, что в случае чего стану между водителями и проштрафившимся шофером. Хорошо горским женщинам – подобные конфликты они могли решать, сняв с себя платок и бросив его между враждующими мужчинами.
Дальнобойщики молча стояли вокруг человека, который скорчившись – защищал лицо и пах! – лежал на асфальте.
Пожалуй, определение "человек" было для него слишком громким. Так, мальчишка, сопляк, на вид не больше семнадцати лет, тощий и прыщавый. Пьяный с раннего утра именно так, как заметил о нем Саша.
Палыч презрительно плюнул в сторону и стукнул лежащего ногой по заднице. Другой шофер вскочил на подножку, выхватил из замка зажигания ключи и забросил их в лесополосу.
Шофёришка, сообразивший наконец, что бить его не будут, неожиданно резво вскочил на ноги и, очертя голову, кинулся в поле.
Дальнобойщики вернулись к своим машинам.
– Санек, ты забирайся, поспи, – предложил Артем, – я всё равно больше не засну.
– Так тебе же ещё час отдыхать.
– Ничего, потом отдашь.
Саша не возражал. Он взобрался на "кровать", пеняя кому-то в туманной дали:
– Эх, какую страну загубили! Мальчишка только от материнской юбки оторвался, а уже алкаш.
Артем лишь молча сжал зубы. Я знала, что такие случаи он и сам болезненно переживает. Злится от собственного бессилия: что может сделать он – водитель автомобиля, хоть и большегрузного?
Мне вспомнился его рассказ об одном селе средней полосы, возле которого они с Сашкой как-то поломались. Поздним вечером оба ходили из дома в дом и нигде не могли отыскать трезвого мужика, чтобы усадить его за трактор.
Не лучше выглядели и их хмельные, зачуханые жены. Артём, рассказывая, скрежетал зубами, а я старалась его успокоить: может, этот посёлок единичный случай? И мысленно досадовала, что он беспокоится о судьбе страны, вместо того, чтобы лишний раз подумать о своей семье. Говорят же англичане: мой дом – моя крепость, а там хоть трава не расти. Вон даже один из французских Людовиков говорил: после нас хоть потоп. Король, между прочим, а тут – простой шофёр! Повторяла любимое выражение мамы и, кажется, проникалась мыслью, что она все-таки права, мы не пара.
Ты помнишь, как всё начиналось? Может, с этого? С моего нежелания понять озабоченность мужа, попытка свести его интересы к минимуму. Мол, всяк сверчок знай свой шесток, и нечего строить из себя государственного мужа… Какой же, оказывается, стервой я была!
Сытый голодного не разумеет. Наша семья жила благополучнее многих, и мне не хотелось забивать себе голову размышлениями о чужих несчастьях. Я объясняла себе его волнения – а заговаривал он об этом не однажды спецификой работы шофера: сидит себе, крутит баранку, мозги у него не заняты, вот и размышляет о том, о сём. Мало ли на свете таких философов!..
Я кивала: понятное дело, страна нищает и спивается, – о чём ещё можно говорить в супружеской постели? У нас на работе тоже куча проблем: подскочили цены на полиграфические услуги, выросла цена бумаги, упал тираж – да мало ли, о чём я могла бы беспокоиться. Но муж моими делами отчего-то не интересовался. Или я сама предпочитала ему о них не рассказывать, считая, что он не поймёт?
Артём стал всё чаще мотаться по стране, туда-сюда, и теперь почти не бывал дома.
– Не отказываться же от живых денег! – хмуро отбивался он от моих претензий. – Ты даже не представляешь себе, сколько ребят сидят сейчас без работы! Выкупили "КамАЗы", а они себя не оправдывают. Спасибо, у нас генеральный директор – гений рынка, ухитряется находить для нас заказы, а то бегали бы, на хлеб занимали…
Но мне почему-то казалось, что дело вовсе не в деньгах, из-за которых Артём отказывался от домашнего тепла. Неужели оно ему вдруг надоело? И я перестала быть для него желанной женщиной? Кажется, я повторяла себе одно и то же. Рисовала картины прежней семейной идиллии. Полно, да была ли она…
В этом году наши дети окончили второй класс, и теперь, наверное, свёкор со свекровью уже отвезли их в лагерь на Чёрное море. Хотя наш рейс должен был продлиться не больше недели, на всякий случай я договорилась и со своей родной матерью, чтобы в воскресенье съездила с отцом, навестила внуков.
Артем включил приемник погромче – Алла Пугачева пела нашу любимую "Любовь, похожая на сон".
– Саша проснётся!
– Не проснется. Раз мотор гудит ровно, он будет спать, как пожарник.
– Понятное дело, он такой здоровяк. Только коснулся подушки, и уже заснул.
– Санька – вовсе не здоровяк. Он таким кажется. По-хорошему, ему давно пора завязывать с дальними рейсами. Но каждый раз, только он об этом подумает, в семье случается что-нибудь непредвиденное: то выходит из строя старый холодильник, то дочь замуж собирается. А у него сердце барахлит. Без таблеток и сердечных капель он уже в рейс не ездит.
– Но это же опасно! Что, разве у вас в автохозяйстве нет врача? Никто за здоровьем водителей не следит?
– Врач есть, но Санька хитрован ещё тот! Зубы может заговорить любому.
– Разве можно заговорить электрокардиограмму?
– Нет, конечно, он всего лишь каждый раз дает слово медикам, что этот рейс последний, что он всё понимает, что у них тоже работа нервная, но ведь семью без заработка не оставишь… Самых строгих он внаглую покупает.
– И медики за такое берут деньги?!
Мое недоумение искреннее. Из головы упорно не желает выходить стереотип этакого неподкупного врача, который заботится о здоровье пациентов даже вопреки их желаниям…
– Что же делать, если они нищенствуют вместе со всей страной? Их семьи тоже есть хотят!
Артём снизошел к моей наивности, а у меня невольно вырвалось:
– Какой кошмар!
За нашими спинами на спальнике раздалось презрительное фырканье.
– Растрепался! А ещё друг называется!
– Саша! Я же никому не скажу, – попыталась успокоить я разгневанного напарника.
– Да не слушай ты его! – отмахнулся Артем. – Это он так, понтуется.
– По-твоему, я должен уйти с дороги и усесться где-нибудь у пивной на лавочке, как старый дед, и ждать, когда молодые кружку пива поднесут?.. И вообще, уступи мне руль!
– Тебе же ещё время отдыхать!
– А я был должен!
Он скользнул за руль, и некоторое время мы сидели на сиденье втроем.
– Белка, может, полезешь, подремлешь?
Я отказалась. Ехать в рейс, чтобы отсыпаться? Это можно
