Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

— Я любила Джоу. Она меня тоже. Да, да, я это знаю. Я не позволю тебе занять мое место!

Моника вдруг упала на диван и разрыдалась.

И тут Клэр все поняла. Джоу была одной из тех самых. Так вот, значит, почему она окружила ее таким вниманием и заботой. Выходит, она делала это не из дружбы или симпатии, а потому, что была лесбиянкой.

И если бы не появилась эта Моника и не раскрыла ей глаза на происходящее, она, Клэр, непременно пришла бы к Джоу снова и вляпалась бы в какую-нибудь отвратительную историю.

Теперь Клэр испытывала брезгливость, вспоминая, каким взглядом смотрела на нее Джоу, как ее длинные нервные пальцы тискали ее ладонь. Вот уж ирония судьбы! Да, на нее всегда клевали мужчины, но чтобы к ней воспылала похотью особа женского пола… Бр-р, мерзость какая! Как бы она ни презирала мужчин, никогда, никогда не станет она искать утешения в объятьях Джоу Элбисс! Одна мысль о том, что она снова может встретить ее, повергала Клэр в ужас. Уж лучше Кас Бинелли со своими вполне естественными желаниями…

Клэр не стала возиться с завтраком. Быстро надела пальто, схватила сумку и выскочила за дверь, даже не глянув на рыдавшую на диване девушку. Джоу сама разберется с ней. Достаточно, достаточно с нее всяких мерзостей.

Этой ночью от взрывной волны пострадали окна многих домов. Все улицы были усеяны осколками битого стекла, блестевшими под лучами утреннего солнца. Клэр с наслаждением вдыхала свежий воздух. Было ощущение, что она вырвалась из какого-то душного помещения, где нечем дышать. Нет уж, Джоу она будет отныне сторониться как чумы. Однако ненависти к ней она не испытывала, а только жалость.

Воистину, стоит ли осуждать людей за то, что они живут ненормальной жизнью? Осудить легко, понять труднее. Гораздо труднее. Но Джоу ей не понять. Никогда.

Минувшая ночь и жуткая сцена, разыгравшаяся в гостиной Джоу, повергли Клэр в мрачное расположение духа. Все это еще больше запутало ее и без того сложные проблемы.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На следующий вечер Клэр получила письмо. Его опустили в почтовый ящик для служащих госпиталя.

«Я поняла, что М. явилась на квартиру и устроила сцену. Вероятно, нашей дружбе конец, — писала Джоу. — Все могло бы быть так чудесно. Ты не представляешь, как я расстроилась. Если захочешь увидеть меня, приходи. Я буду тебя ждать».

Клэр разорвала письмо на мелкие клочки. Ей оказалось довольно трудно прийти в себя после учиненного Моникой скандала. Она очень благодарна Джоу за приют и ласку в ту ужасную ночь, но… Нет, видеть ее она больше не хочет.

Несмотря на отсутствие свободного времени и усталость, Клэр почувствовала себя бесконечно одинокой. Она даже скучала по той поре, когда ей казалось, будто она влюблена в Робина и с нетерпением ждала свадьбы. Отныне ее жизнь лишена всякого смысла. Нет любви, нет смысла, нет и жизни.

Ее стали посещать мрачные мысли: вдруг она погибнет во время бомбежки, отправится на тот свет, так и не изведав истинной любви, воспетой поэтами всего мира. Она истово просила Бога послать ей суженого.

Клэр стала завидовать женщинам типа Ивлин, их простым человеческим желаниям. Ничего они себе не придумывают, жизнь не усложняют, а просто наслаждаются ею, воспринимая такой, какая она есть. Тэлботы справляют сейчас медовый месяц и им, разумеется, не до нее, хотя и прислали открытку. А потом вдруг Ивлин прислала пространное письмо. Туманное, из сплошных недомолвок. Она, оказывается, не оставила вспомогательную службу, и в настоящий момент ее командировали на отдаленную военно-морскую базу на Шетландских островах. Колин, писала Ивлин, стремительно шел на поправку. Он уже совсем здоров, правда, слегка прихрамывает. Провалявшись несколько месяцев в госпитале, он проникся ненавистью к любой форме бездеятельности, и с помощью высокопоставленного родственника в Министерстве обороны ему удалось вернуться в действующую армию. Он недавно улетел на Сицилию, где союзные войска готовили новое наступление.

«Мне не хотелось отпускать его, но я понимаю, что он не может оставаться дома, — писала Ивлин. — Итак, нас снова разделяют тысячи и тысячи миль. Проклятая война… Надеюсь, Клэр, у тебя все в порядке и ты жива-здорова. Мы с Колином часто вспоминали о тебе…»

Клэр тут же ответила Ивлин. Написала, что была очень рада получить от нее письмо. Выразила сожаление, что война снова разлучила их с Колином. Свое письмо Клэр закончила такими словами:

«Но я очень тебе завидую. У тебя есть человек, которого ты ждешь. У меня нет никого».

Она работала без выходных до самого дня рождения Пип — его праздновали в последнюю субботу мая. Пип исполнилось двадцать два, хотя на вид вряд ли ей можно было дать больше шестнадцати. День рождения был омрачен для Пип личными переживаниями. Дело в том, что она влюбилась в женатого человека, служившего в Министерстве ВВС. Долго сопротивлялась этой любви, но в конце концов сдалась.

Тетя Хильда заказала столик в «Савойе». Вместе с гостями их оказалось двенадцать. Возлюбленный Пип прийти не смог, и девушка по-настоящему страдала. Клэр видела, как кузина танцевала то с одним, то с другим приятелем, много пила шампанского, громко смеялась, но Клэр-то знала, как ей тяжело и очень ее жалела. Странно, что она прониклась особой любовью к Пип сейчас, когда девушка страдала. Пип проплакала ночь напролет из-за того, что возлюбленный побоялся прийти к ней на день рождения.

— Он хочет, чтобы я провела с ним уик-энд, — рассказывала Пип, захлебываясь рыданиями. — Говорит, что раз мы не сможем пожениться, то по крайней мере должны хоть несколько дней побыть вместе.

С этим Клэр согласиться не могла.

— Не делай этого, Пип, — сказала она. — Всю жизнь потом будешь жалеть.

— Ты прямо ханжа какая-то! — воскликнула Пип. — Совершенно не понимаешь, как тяжко кого-то так сильно хотеть и… и быть от него далеко! Бесчувственная ты совсем!

Неужели она и вправду бесчувственная? У Клэр заныло сердце.

— Возможно, ты права, и я на самом деле бесчувственная, но ведь любить женатого большой грех. Да, сначала вам будет хорошо, но потом… На обмане счастья не построишь. Пип, ты должна от него отказаться. Тем более, что для тебя все может обернуться большой бедой.

И Клэр вспомнила Глорию. Такой, какой увидела ее в тот злополучный день. Одиночество и безысходность — вот неизбежный удел тех, кто не думает о будущем.

Клэр почему-то считала себя более умудренной в делах подобного рода. Она изо всех сил старалась убедить Пип не ездить с возлюбленным на уик-энд. И Пип пообещала ей попытаться «проявить силу воли».